Морская дорога (ЛП)

Увидев, что до него дошло, я всё же оказалась быстрее. В конце концов, у нас не было с собой почти никаких товаров, а я заметила, что они одеты в шкуры, будто дикие звери.

— Ткань!

Он задумался всего на миг, а потом сразу же отправил людей бегом к хижинам. Всё что у нас было, требовалось нам самим: ткань запасной парус, одеяла, плащи, навесы. Наши люди разложили на песке всё, что удалось принести. Думаю, эта уловка не сработала, не окажись среди остальных вещей красного плаща Карлсефни. Как только скреллинги заметили цветную вещь, они уже не могли оторвать от неё взгляд. Они схватили шерстяной плащ и стали передавать друг другу, восхищённо поглаживая ткань. Не думаю, что они когда-либо держали в руках шерсть. Они ощупывали сплетённые нити вдоль и поперёк, а затем снова расправили цветной плащ, восторженно крича.

У нас почти не было с собой другой окрашенной одежды, и возможно, к лучшему: скреллинги посчитали такую вещь редкой и ценной. В итоге Карлсефни ножом разрезал свой плащ на полосы и раздал их вождям. Тем временем остальные разбирали другие вещи, вытаскивая из кучи то, что им нравилось. Казалось, скреллинги уже позабыли о мечах. Я думаю, они вспомнили бы о них, если бы мы не показали им ещё кое-что. Нам крупно повезло, ведь никому из нас в голову не приходило, что эти существа в человеческом обличье ни разу не пробовали молоко. Карлсефни отправил двоих за кислым молоком, потому что нам больше нечего было предложить, и когда те вернулись, он демонстративно окунул чашу в бочку и отпил из неё.

Скреллинги уставились на жёлтую жидкость в бочке и что-то забормотали меж собой. Они наблюдали, как Карлсефни осушил чашу, снова наполнил её и протянул их вождю, предлагая попробовать напиток. Дикарь берёт чашу, пробует и издаёт удивлённый возглас. Кажется, вкус пришёлся ему по душе, он допивает, зачерпывает и передаёт другому. Скреллинги столпились вокруг, и, конечно же, на всех молока не хватило, но, кажется, они остались довольны. Дикари вели себя необычайно благопристойно, будто присутствовали на какой-то церемонии, и, в конечном счёте, показалось, что они немного расслабились. Я задавалась вопросом, разделяли ли они наши обычаи, — не покушаться на жизнь человека, которому ты предложил пищу и питьё. Видимо им показалось, что этот новый напиток гораздо ценнее их товаров, и не стали возражать, когда наши люди подошли к их мехам и принялись выбирать понравившиеся вещи.

Моё дитя забеспокоилось. Взрослым удалось заключить сделку, расплатившись молоком, будто серебряными монетами, но Снорри не поддался бы на такой обман. Я отправилась с ним к хижине, уселась в дверном проёме и принялась кормить малыша из ложки холодным мясным бульоном, прислушиваясь к шуму и крикам, доносящимся с берега.

То, что произошло дальше, всё ещё преследует меня. Ничего страшного не случилось, но вместе с тем ужасом, который я испытывала, когда снова появились скреллинги, вкупе с последующими событиями в Винланде, тот случай совершенно сбил меня с толку. Я буду видеть её лицо до самой смерти.

Я была одинока, Агнар: одинока в том смысле, что рядом не было подобных мне. Я всегда находилась в компании: отец, мужья, сыновья, друзья, слуги; я никогда не была в одиночестве и не чувствовала себя никому не нужной. Тем не менее, я всегда ощущала одиночество. В большинстве усадеб возле очага хлопочут несколько женщин. Но только не у меня. Я потеряла мать, Халльдис, и никто из моих мужей не привёл меня в свой домой, где жили бы женщины. У меня никогда не было подруги. Я знаю, что у других женщин есть подруги. Возможно, нужно учиться заводить друзей в молодости, но по какой-то причине мне так и не удалось это. Не знаю, почему у меня ничего не вышло.

Пока мы жили Хопе, я не видела ни одной женщины больше года. Или всё же видела? Что-то, что я вообразила, на что надеялась, или всё это было по-настоящему? Это произошло после обеда. После того как я испытала напрасный страх, я почувствовала слабость и усталость. Я привыкла дремать днём, по большей части из-за жары, и отчасти из-за того, что мой сын просыпался по два-три раза за ночь. Поэтому, несмотря на то, что скреллинги всё ещё находились по другую сторону дюн, я сидела на пороге и кормила сына обедом, и почувствовала, что меня начало клонить в сон.