Морская служба как форма мужской жизни

Бобровский передал командование кораблем помощнику, заинструктировав того до полного безобразия. Чтобы, значит, проникся… Теперь он будет бояться даже вздохнуть не по инструкции и пренебрегая уставными нормами! Так он искренне считал.

Командир слушал переговоры Мины с его родным комдивом, удивленно-возмущенные вопли последнего. Обещая всяческие кары и минеру и Бобровскому, «добро» подойти к «лайбе» на пять минут он всё же дал – раз командир обещал, подводить не надо! А то гражданские моряки о противолодочниках всю правду подумают! А потом перед ним Бобровский сам ответит, прибыв под светлые очи! Заодно – и по итогам минной постановки, которая и станет критерием итоговой оценки!

Бобровский встряхнулся и стал подходить к гражданскому сухогрузу сам, привычно отдавая команды на руль и телеграфы. Ничего себе – «лайба» – тысяч двадцать пять водоизмещения!

У Виталия на корабле были отличные кранцы, в свете последнего писка морской культуры. Получены на черноморских складах. Он терпеть не мог старых, тертых шин, по-сиротски выброшенных за борт. Прямо драный портовый буксир, а не боевой корабль!

Старший боцман был хоть и молодой, но школу прошел хорошую, у достойных и уважаемых «мариманов», прошедших крейсерскую школу в боцкоманде на этих монстрах.

Виталлий с первых дней взял воспитание боцмана под свое собственное начало.

– Рындин! – вещал он ему ежедневно: – Боцман – это не персонаж матерных анекдотов о флоте, он – хозяин верхней палубы и эксперт покрасочных работ! Ты удивишься, наверное, но боцман, оказывается, плетет маты не только языком, но и руками!

В итоге, кое-чего добился и за многие элементы содержания корабля мог быть спокоен.

Службу молодой мичман любил и своими знаниями гордился. Все-то на корабле было оплетено, оклетневано, окрашено, матики и кисточки всякие, обвесы с претензией на щегольство в положенных местах… Военный корабль! И перед крейсером нам не стыдно!

Поэтому, подошли и ткнулись к «лайбе» грамотно, но вот шкафутовые малость «зевнули», свой борт об их старую шину протерли. На память осталось грязное пятно на блестящем шаровом поле правого борта – к огорчению боцмана.

– Матерь вашу, серость гребаная! Спите под шапками, как пожарные лошади! Скиньте за борт вашего боцманюгу-бездельника! – орал он на всё Черное море.

– Молод еще – пожилым людям в глаза тыкать – послышался ответный возмущенный рёв. Гражданский боцман был прилюдно задет в лучших чувствах да ещё – в профессиональной сфере – Карасина хренова!

Молодой мичман в долгу не остался… А то! Короче, поговорили! Грудастая буфетчица, заступаясь за родного боцмана, возмущенно плеснула сверху компотом на шкафутовых швартовщиков. Те разбежались, бросились к кранцу с картошкой у надстройки, желая достойно и прицельно ответить. Однако, помощник Первов с крыла мостика восстановил статус-кво двумя-тремя убийственными фразами.

Гости и командир корабля перебрались на борт сухогруза, прошли в каюту капитана.

Тот сразу налил всем по пол стакана «Белой лошади» из красивой литровой бутыли.

– Нет! Ни за что! – почти испуганно заорал Бобровский.

– А в чем дело? – слегка удивился благодушный капитан, – Язва? Комбриг на борту? Триппер лечишь? – услужливо предложил он достойные моряка варианты причин отказа от угощения.

– Нет, я это… на службе… вроде как мины ставлю… НАТО-вскую подлодку ждем! – сам не зная почему, ляпнул Бобровский.

Капитан как-то удивленно икнул, отстранился, заткнулся и стал усиленно соображать. Судя по приятному запаху коньяка и хороших сигар в каюте, у него тоже была не простая ночь.

Прибыл старпом. Радостно поздоровался и уже готов был всех пообнимать и утопить в коньяке. Не дали!

Проверяя дипломаты, старпом обнаружил в одном из них «паспорта моряка» согласно прилагаемому списку, а в другом… А вот в другом дипломате были аккуратно, домиком, выложены пачки десятирублевок, перехваченные резинками и банковскими упаковками с подписью кассира, и внушительная пачка долларов.

Бобровский судорожно сглотнул – этот дипломат свободно и совершенно бесхозно валялся всю ночь на диванчике его каюты – рядом с мертвецки вырубившимся Миной.

– Да-а-а! А ежели бы мои вестовые порезвились? Открыть-то его – задачка для мальца из средней группы детсада. Стал бы знаменитым на весь ВМФ и должным по гроб жизни… Хрен бы чего доказал! – подумал вслух Виталий. Тогда старпом в приступе русской благодарности предложил на выбор подарки за проявленное участие и помощь для командира военного корабля.

А вот выбор был не прост, и Виталий соображал целых две минуты, через силу мобилизовав дремлющие блоки мышления. Ну, судите сами – коньяк – ящик, водка – ящик, кубинский ром – опять же ящик. Кроме того, заикнулись о целой свиной туше, насмерть замороженной и средней жирности. Мясо – что надо! Не наша свинка-то была – те – сплошное безобразное сало! А это мясо! – отметил старпом.

О-о-о! Сработал командирский статус и вечная установка на заботу о родном «эльдробусе», сиречь – личном составе!