Морская служба как форма мужской жизни

Эту старую лодку красят по всем правилам, как было положено еще до той грозной Великой войны, уже минувшего бурного XX века. Наверное – единственную на всем славном Северном флоте! Почему? Потому, что лодка эта была особенная. Она давно уже не была боевой и просто не могла сама ни выйти в море, ни, тем более, вступить в бой с врагом… Даже если бы таковой вдруг нашелся!

Но, мало того, она действительно была героическая! Никто не сомневался!

И зря скромничала! В суровые годы Великой Отечественной войны на ней служили и сражались моряки-герои, североморцы, защищавшие нашу общую огромную страну – Советский Союз. И эта подводная лодка – даже не просто памятник, каких много, но еще и лодка-музей, мемориал – то есть место, где хранится, словно драгоценный камень, кусочек настоящей, живой памяти. Старая лодка действительно делала важную работу! Она гордилась своей службой, а люди чтили подвиги ее экипажа, память всех подводников Северного флота. Многие старые корабли завидовали ее судьбе!

Подводная лодка стояла курсом на Север, как огромная стрелка морского компАса. Где-то там, за грядой сопок, за горизонтом, лежит Северный Ледовитый океан, а еще дальше – тот самый, когда-то вовсе недоступный, Северный полюс.

Если подумать, то не так, собственно, до него далеко, но человек добрался до него всего каких-то сто лет назад.

Так считала субмарина, стоя на вечной стоянке, опираясь на вполне удобный бетонный постамент. Ее острый режущий нос, от самого форштевня и почти до основания ограждения рубки, нависал над урезом воды.

Иногда, когда ветер гнал на берег короткие высокие волны в кудрявых белых папахах, под форштевнем плескались морские воды с радужными нефтяными разводами, в клочках белой пены, и до ее днища даже долетали брызги соленой, и живой, как кровь, морской воды.

Все господствующие в нашем беспокойном краю ветра, проносясь над студеными водами, дули с Арктики ей прямо в лицо – если бы оно, это самое лицо, у нее было. Но, как и у всех лодок, у нее было только ограждение рубки, носовая часть, носовая надстройка легкого корпуса. А там были хищные прорези-бойницы, иллюминаторы. Это ограждение рубки, которое непричастные попросту звали «рубкой», было изящным, стремительным и обтекаемым. Когда – то моряки его ласково знали «лимузином» – так было принято на специальном морском языке-сленге, теперь такое слово забылось, затерлось…

Если подключить чуть-чуть воображения – эти прорези были как наглазники на личине богатырского шлема древнего могучего воина Севера…

Впрочем, у нас, на Северах, говорят, что край здесь таков: куда бы ты ни шел – все равно ветер будет в лицо, и зовут его в шутку часто не «нордовый», а насмешливо: «мордовый».

Вот такие у нас словесно-климатические особенности!

К старой лодке часто приходили люди. На нее часто, с интересом, смотрели моряки, по утрам спешившие к подъему флага.

Каждый день к ней подходил хоть кто-то. Особенно – в праздники, да и просто так, в хорошую погоду к набережной шли жители морского города к заливу, останавливались около нее, толпились с деловым видом. Иногда заходили зрители и гости поглядеть на экспозицию в ее отсеках. Приходили и моряки с кораблей, курсанты. Они были совершенно другими, чем ее экипаж, и в то же время, если приглядеться, очень похожими на тех лихих краснофлотцев. Приходили морские кадеты, мальчишки, с самого детства влюбленные в море, школьники. Они – северяне, и это у них в крови, кем бы потом они ни стали во взрослой жизни. Ребята вполне могли бы быть правнуками, а то и праправнуками ее краснофлотцев или моряков с ее лодок-соратников по войне, которые без вести сгинули в холодных зеленых глубинах.

Возраст, возраст! Часто старая лодка ловила себя на том, что нынешние солидные командиры, с золотыми шевронами на пол-рукава, кажутся ей зелеными курсантами из учебного отряда.

Когда посетители входили в отсеки – наступала торжественная тишина. Они временами не могли отделаться от ощущения, что им прямо в души смотрят чьи-то глаза. Как будто кто-то незримо сопровождал их по старой подлодке, что-то еле слышно шептал.

И даже мальчишки, если поделиться своими впечатлениями было невтерпеж, тоже говорили между собой загадочным шепотом, внимательно озираясь.

Уходя, люди часто оставляли у ее постамента букеты цветов, иногда венки – тем, кто остался навечно в море, тем. кого догнали уже в мирной жизни те, вражеские пули и осколки. Много их было тогда!

Что ж, вот за этих людей и за тех, кто еще и не родился, моряки ее экипажа, их боевые товарищи, сражались в ту Великую войну, воевали за свое Отечество!

Старая «Катюша» чувствовала, что они на минуточку пытались представить себя на месте моряков ее экипажа, идущего на врага в кипящем от взрывов море. И легендарная «Катюша» этим гордилась.

Сейчас у стынущей на ветрах подлодки были гости, которых она давно знала, как своих верных друзей и постоянных посетителей. Внизу стояли пожилой отставной моряк и его маленький внук.