Морская служба как форма мужской жизни

– Эй, ну кого там еще командиром назначили? Куда смотришь! Очнитесь! – хотела она закричать, да забылась. Никто ведь ее и не слышит: – Ко мне, на свои посты!

Вдруг откуда ни возьмись, появился экипаж. На палубах, на ходовом мостике, в отсеках было спокойно, все деловито выполняли свои обязанности. Лодка перевела было дух, но…

– А как же мы погружаться будем? А пушки-то – засверленные, стволы для стрельбы не годны, затворы неисправны, заварены, одна имитация! Боевые баллоны торпедных аппаратов пустые, гидравлики вообще нет, топливные цистерны пусты! Воздуха высокого давления, ВВД, – и того нет!

И в этот самый момент она поняла, что в ее отсеках матросы и офицеры – с тех времен, нисколько не изменились! Такие же мускулисты, подтянутые, немного тощие – война не санаторий, даже на подводном пайке!

Ни тебе – седин, ни тебе – морщин! А ведь было это без малого сорок лет назад! Так не бывает! А механик из Центрального вдруг как-то грустно сказал, в первый раз обращаясь вслух к своей лодке: «Да не переживай ты, ничего с нами не будет! С нами уже ничего не будет!»

– Вы что – мертвые? – вздрогнула старая лодка, сама испугавшись своей догадке.

– Нет, мы теперь просто бесплотные тени, у нас только и есть, что души, а так – всё нормально!

– Да уж, успокоил! – огрызнулась в ответ «Катюша» и тяжело вздохнула, как живая. По отсекам прошла волна тяжелого воздуха. У живых шевельнулись волосы. Они удивленно огляделись друг на друга. А что уж тут скажешь?

Когда ее свежевыкрашенный корпус осторожно установили на бетонный постамент, торжественно открыли весь мемориал, то по военным праздникам к ней приезжали бывшие моряки-подводники того славного экипажа. Вспоминали друзей, войну, украдкой смахивая слезы, поминали погибших и уже умерших – от возраста и болезней. Это было главное дело всей их жизни, и сохранение памяти о своих друзьях и тех дня постепенно становилось смыслом этой жизни!

В ее отсеках стоял знакомый запах масла и топлива, пахло разогретым металлом, резиной, эмалью. Тонкими голосами пели свою песню корабельные приборы.

Появились и у нее товарищи, ровесники: над заливом нависал со своего постамента атакующий, словно горный орел, торпедоносец, взлетал на редане на бетон постамента торпедный катер знаменитого героя-катерника. Иногда они даже могли беседовать, не слышно и незаметно для людей, по-стариковски о том, о сём.

Время шло, вновь неумолимо отмеривая месяцы, годы, десятилетия. Их, подводников экипажа, таких родных, понятных и близких, в живых становилось с каждым годом все меньше. И наступил такой год, когда к старой лодке не пришел никто из своих. Как ни старалась «Катюша» разглядеть из иллюминаторов своего «лимузина», хоть кого-то из былой команды, никого не было. Даже рулевого юнги, который пришел к ним в самом конце войны с древних Соловков из специальной школы, и все боялся, что не успеет врагам отомстить за своего погибшего отца.

Нет, конечно, приходило много людей – и молодых, и не очень, – дети, матросы в новых форменках и бушлатах, остро пахнувших новым сукном, заслуженных ветеранов с рядами планок на старых мундирах или пиджаках. Но тех, кого ждала она, не было…

В заливе вновь весело бежали высокие волны, украшенные снежно-белыми «барашками». Свинцовые, тяжелые, высокие водяные горбы разбивались о причалы, выплескивались на осушку, выкатывались на полосу прибоя, откатывались, оставляя клочья пены, которой играл ими, как радостный мальчишка мыльными пузырями на теплом пляже.

Временами, за порывами ветра, на причалы, на хмурые стальные корабли прилетали большие клочья тумана, порой – целые облака. Они частью осаживались на надстройках, цеплялись на мачтах и антеннах кораблей. А частью, не найдя достойного пристанища, уносились в дремлющий, зябко ёжившейся на холодном сыром ветру северный город. Куда же еще деваться душам кораблей, вырвавшихся их своих стальных склепов в глубинах моря?

Мудрый маленький деревянный торпедный катер долго молчал. А потом сказал «Катюше» и торпедоносцу: «А вы заметили – наших-то на праздниках – всё меньше и меньше? Догоняют ребят военные пули и осколки! Не выдерживают изношенные раньше времени сердца наших бойцов! Тем больше теперь на нас ложится ответственность – мы будем скоро последними участниками тех уже далеких грозных событий! И мы теперь сами будем бороться со Временем за память павших и живых героев, уходящих от нас в Вечность!»

Чтобы те, кто придет на новые корабли, если придется, были достойны их памяти, и если – в случае чего – придется схлестнуться в врагом, с огнем и сталью – они бы знали, как поступить мужчине и воину, чтобы знали, что такое честь, и почем она!

И вспомнились «Катюше» те самые слова комиссара бригады, сказанные когда-то давным-давно: «Мы бы погибли, если бы не погибали!»