Морская служба как форма мужской жизни

Светлая полярная ночь. Даже тени сейчас благородно-светлые, легко прячутся под клочья тумана, гонимого ветром с моря. Старая «Катюша» вглядывалась в ватные сгустки морских капель. Если подумать, эти клочья были не такими уж и бесформенными. Иногда они явно походили на человеческие фигуры. Может быть, это к ней прилетают души погибших в подводников, покидающих в непогоду свои стальные братские склепы?

Лодка знала, что она здесь – словно крепость на страже памяти погибших моряков, всех моряков, погибших в море. Ее-то экипаж вернулся домой живым, но а сколько подводников осталось там, в глубинах? Сколько покоятся в остовах подлодок, покрытых толстым слоем ила, водорослей, изъеденных коррозией? Эти стальные, покореженные взрывчаткой, останки некогда красивых и сильных кораблей, давно стали пристанищем придонных рыб, крабов и прочей живности океана. И она успокаивала своих бестелесных гостей, как могла. А что еще она теперь умела?

Поскрипывали швы, вдруг щелкала обшивка, что-то постукивало, у бортов вроде «морзянкой»…

А то рассказали при ней как-то: – Шла хорошая современная лодка, протискиваясь среди холодных масс воды, почти бесшумно разрезая воду.

И даже форма корпуса у нее была совсем другая, чем у «Катюши», винты другие. Говорят, что лодки теперь истинно подводные – месяцами находятся под водой – и ничего, и энергии, и воды – всего хватает!. А Катюшино поколение назвали «ныряющими лодками». Потому, что как не вертись, а аккумуляторы требовали частой зарядки, всплытия и быстрого «ныряния» в случае опасности. В надводном положении станешь легкой добычей врага, скрытность – главное оружие подводной лодки, тогда и сейчас!

В Центральном посту несли вахту офицеры и матросы, вглядываясь в панели приборов. Глубина – штука серьезная!

Любой подводник еще с начала прошлого века слышал загадочные стуки по корпусу, будто кто сигналил. Говорят, это объясняется просто и естественно: стальные конструкции под давлением сжимаются, потрескивают, вот и получаются, мол, такие звуки. Но уж больно на какой-то код похоже… Неприятно как-то. Хотя со временем люди привыкают и уже не обращают внимания.

Есть легенда, что павшие воины иной раз постукивали в борта проходящих на глубине субмарин, будто ждали ответа от живых собратьев. Подводники слышали осторожные стуки, кряхтение напряженных шпангоутов, потрескивание стальных швов. Ходили слухи, что это какие-то злые духи, и такие стуки сулят беду и гибель! Теперь вновь появились эти звуки. Об этом докладывали из отсеков в Центральный. Мало ли чего? Но другие думают, что это просто предупреждения: будь внимателен, будь бдителен!

Бывало, командир в таких случаях спокойно говорил своим офицерам: «Осмотреться в отсеках!» Штурман еще раз определял свое место, не вкралась ли ошибка: под водой нет ни звезд, никаких других верных ориентиров. Механик взбадривал своих вахтенных, пытливо оглядывал шкалы приборов. Бывало, что-то находили и устраняли, а бывало – вдруг удавалось стряхнуть с себя усталость, и вероятная ошибка так и оставалось просто вероятной… В прошлом ничего такого плохого не происходило. В тот день не происходило…

Это же наши павшие, старшие братья! Они нам гадости делать не будут, они нас хранят! И оказалось, удачно разошлись, почти впритирочку, с чужой подводной лодкой, тоже шныряющей здесь, на глубине.

– А что это было, товарищ командир? – спрашивал, осмелев, молодой вахтенный офицер.

– Да так, ничего! Железо хрустит под давлением на стыках, а может, шпангоуты – вон, весь океан на себе держат! Мускулы все шарами напряглись, как на борцовском помосте! Работа такая! Океан, он знаешь, какой большой! А что и кто в нем прячется – кто скажет уверенно? – пожал он плечами и вдруг начал мурлыкать себе под нос когда-то известную песню великого русского поэта:

Наши мертвые нас не оставят в беде,
Наши мертвые – как часовые…

– Да, правда, правда! – сказал он сам себе, но вслух, и вдруг испуганно глянул на рулевого и вахтенного офицера, еще чего несусветного надумают, скажут кому….

Боцман, опытный рулевой, старший мичман, в возрасте где-то за тридцать, как командир и даже старше, понимающе кивнул, не отрывая глаз от приборов, покосился на глубиномер, дифферентометр… Да нет, пока всё нормально. Незаметно тряхнул головой, избавляясь от внезапного волнения, и, чего-то стыдясь, украдкой вытер вдруг вспотевшие ладони о брючины комбинезона.

Вахтенный офицер собирался что-то спросить у отца-командира, уже открыл было рот, но вовремя передумал. Ему показалось, что он и так что-то понял… А глаза у командира – как у тигра на охоте, сейчас вот ляпни чего сомнительное, так он сразу спросит: «А каким документом определяется порядок всплытия в полигоне БП?» И еще пару уточняющих вопросов из его личной практики – и «…я пошел на дно, пуская пузыри!»

– Уже бывало-с! – хмыкнул себе под нос вахтенный офицер. А потом еще один подход с совершенно новыми уточняющими «вопросиками», а потом – еще, но уже с новыми! У кэпа их в запасе цельный мешок … сшитый из парашюта!»