Морская служба как форма мужской жизни

– Вы, о жертвы недосдачи хромосом и порождения греха махрового размандяйства! Начинайте расследование, подымите на дыбу всех вахтенных и дежурного по низам! Они все точно знают, но не признаются! Я пошел в заводоуправление! Буду через полчаса!

– Артиллерист! – глянул он на старшего лейтенанта Целкина уничтожающе-испепеляющим взглядом: – А вы берите корабельного пса Полкана, называйте его Мухтаром и ищите свою пушку по следам и запаху пушечного сала – надеюсь, хоть стволы-то иногда ваши обормоты смазывали?!

Надев фуражку, решительно сдвинув ее на затылок, он заспешил к Левину.

– Ты понимаешь – сказал Вадим, пожав на ходу руку Егору, – пушку еще вчера должны были увезти на артзавод – что, верно и сделали. Только как и когда – пока не знаю! Куда она еще, к дьяволу, денется? Кому она нужна? Но весь ужас в том, что никто и не дернулся. И правды на корабле, похоже, мне не найти, как у змеи ног! И— точно! В диспетчерской завода нимало этому не удивились, и поведали им простецкую историю. Даже подтвердили ее документально: материальные пропуска. Номера автомашин, фамилии старших, допуск к погрузо-разрузочным работам, виза диспетчера завода. А дело было так – в четыре часа утра, предъявив на КПП судоремонтного завода пропуска и накладные, все – честь-по-чести, две спецмашины – автокран и здоровенный тяжелый грузовик, облепленные знаками всевозможных допусков, въехали на территорию и двинулись на причальную стенку. Дело-то знакомое! Разыскав нужный корабль по лаю собак, опросу местных жителей и бортовому номеру, они подкатили к нему. Бригада рабочих была опытной, спокойно прошли на корабль – вахтенный и дежурный по низам были чем-то заняты Они сами нашли кубрик комендоров, растормошили ворчащего старшину первой статьи, вручили ему накладную с печатью, уже подписанный акт демонтажа орудия, размонтировали крепления, застропили башню, крановщик ее подтянул и – на раз-два – перегрузили ее в кузов грузовика на специальные подушки, закрепили и отбыли восвояси, сопровождаемые сонным взглядом зевающего вахтенного.

Он думал – до появления взбешенного командира – что так оно и должно было быть! Заботливо прикрыв осиротевший барбет чехлом, работяги споро покинули «пароход» – смена заканчивалась. У Рыкалова отлегло от сердца, теперь он выхватил из ножен остро заточенную саблю имени справедливого гнева, и резво помчался воздавать по заслугам честно заработанные звездюли всем причастным. Их у него в запасе было много – все аккуратно разложенные, с индивидуальным подходом! Хватит всем причастным и отмеченным его метким глазом! Вот так-то! А оказалось, что героический отличник, старшина-годок Леха Водограй не без оснований решил, что он ударно потрудился ночью, и, следовательно, имеет право поспать до обеда. А чтобы его не разбудили раньше, он пошел досыпать на свой любимый боевой пост, где была оборудовано по-спартански простое, но вполне уютное и теплое лежбище деклассированных котиков, как говорил замполит. И никто его точно не нашел – пока помощник не построил экипаж по большому сбору. Посланный за ним молодой матрос, рискуя получить по голове, тряс старшину Лёху минут пять, пытаясь вырвать его.

– Мать-мать! – испуганно воскликнул Водограй, и, с лицом человека, узнавшего о потере всего своего состояния, простонал: – так они гирю вместе с башней умыкнули! Она там пришхерена мною была! Во гады, во ворьё! – возмущался старшина.

– Я тебя сейчас положу! За борт! Прямо на грунт! С твоей гирей на шее! – мстительно шипел разъяренный «Бычок» – 2. – Мать-мать! – испуганно воскликнул Водограй, и, с лицом человека, узнавшего о потере всего своего состояния, простонал: – так они гирю вместе с башней умыкнули! Она там пришхерена мною была! Во гады, во ворьё! – возмущался старшина.

– Мать-мать! – испуганно воскликнул Водограй, и, с лицом человека, узнавшего о потере всего своего состояния, простонал: – так они гирю вместе с башней умыкнули! Она там пришхерена мною была! Во гады, во ворьё! – возмущался старшина.

– Нет, вот она, твоя хохляцкая природная натура – что пушку увезли, в неведомые дали – это фигня. А когда родную годковскую гирю прихватили – так это чисто шекспировская трагедь! Ну, Водограй, ну, обормот!

Мрачные мысли одолевали и помощника Кошкина – всё-таки блестяще проваленная организация службы – это, как не крути, его вина. В кубрик служб и команд, называемый бойцами заглазно «Кошкин дом», были собраны все прямо- и косвенно – виновные или назначаемые виноватыми.

И им был устроен полный разнос – с применением Уставов, организацией зачетов, определением новых графиков нарядов и вахт. Этот исключительно похабный случай должен остаться в памяти!

Дело еще в том, что служить строго по уставу боятся все – независимо от возраста, служебного положения и звания. А вы не замечали?

Прибывший командир сначала продолжил воспитательный процесс, и лишь потом смилостивился, объявив, что все обошлось, но выводы будут в специальном приказе о кастрации личного состава.