Морские дежавы. Морская культура, континентальные империи и конфликт, который создал современный мир

Минойская талассократия поднималась и падала в открытой торговой сети, которая связывала крупные державы и вознаграждала посредников. Эта сеть была морской и управлялась кораблями: она влияла на приморские Крит и Финикию гораздо больше, чем великие речные империи, не имевшие выхода к морю, на восточном и южном краях этой системы. Талассократия могла пережить землетрясения и приливные волны; она рухнула, когда рухнула региональная торговая система. Без торговли морская мощь стала неактуальной.

Критское наследие сохранилось у греков как народная память о более древней мореходной культуре, о которой говорится в гомеровских сказаниях и в языке, где используются критские слова, такие как thalassa, а также названия пшеницы, оливок, виноградных лоз и инжира. Греческие интеллектуалы использовали эти воспоминания при создании следующей морской державы. К XIV веку до н.э. восточное Средиземноморье связывало три великие империи бронзового века - Египет, Месопотамию и анатолийских хеттов. Все три империи опирались на левантийские и минойские города в торговле кедром, кораблями, местными изделиями, оловом, кипрской медью и импортными предметами роскоши, включая афганский лазурит, любимый египетскими художниками. Эта синергия торговли и производства отражала притяжение египетского богатства. Прибрежные города процветали, обеспечивая потребности великих держав, не имеющих выхода к морю и ориентированных на сушу. Левантийские города могли признавать власть хеттских или египетских правителей, сферы влияния делились с севера на юг, но они оставались относительно независимыми акторами в многополярном мире.

Эта система разрушилась между 1300 и 800 гг. до н.э. Крупные перемещения населения разрушили Хеттскую империю, нанесли серьезный ущерб Египту и привели к впечатляющему распаду элитарного общества во всем регионе. Однако морская торговля продолжалась, и многие левантийские торговые центры уцелели. Богатый медью Кипр был разрушен, но быстро восстановился и стал центром морской торговли на следующие триста лет: "агрессивное меркантильное предпринимательство" в сочетании с "растущим мастерством в области навигации в открытом океане" привело кипрские товары на Сардинию в XIII веке, где они были обменены на сардинские металлы.

Торговля продолжалась благодаря тому, что мореплаватели научились использовать ветры и течения, движение небесных тел, а также записывали опыт, чтобы избегать опасных причалов, в том числе связанных с ними многочисленных рисков взаимодействия с людьми - от налогообложения до порабощения. Морские пути снижали стоимость торговли, что давало возможность волнам антимонопольных торговцев распространяться по всему Средиземноморью. Кипр находился в центре этих операций. Имея медь для торговли, киприоты открыли маршруты на запад. Новая торговая система преуспела, поскольку была более гибкой, чем старая дворцовая система, что подчеркивает важность открытых политических структур для экономического развития.

Такое вторжение торговых и культурных связей вызывало тревогу в сухопутных обществах. Характерным примером стойкого континентального отвращения ко всему морскому является то, что египтяне демонизировали вторгшиеся "народы моря" как врагов цивилизации - метафора, которая понравилась тем, кто считал себя более "цивилизованным". Выделение "народов моря" в отдельную этническую группу отражает неспособность статичных обществ понять тех, кто зарабатывал на жизнь морем, и стремление современных ученых найти подходящий апокалиптический конец бронзового века. В это время по морю перемещалось множество людей, которых не объединяла ни культура, ни этническая принадлежность, а только морские экономические амбиции - от грабежа до поселения. Они преодолевали ограничительную дворцовую экономическую модель морской торговли и статичные общества, в которых она функционировала. О центре этого процесса можно судить по поразительному сходству между кипрскими бронзовыми богами и "народами моря", изображенными на стенах храмов озабоченными египетскими жрецами. Египтяне были глубоко обеспокоены бездомными странниками, не имевшими ни дома, ни правителя, которых было трудно облагать налогами и которые принесли с собой опасные идеи о разделении политической власти. Легко было обвинить "народы моря" в разрушении цивилизации, когда большинство культур рассматривали море как источник опасности и коррупции. Египетские сочинения, в которых обнаруживаются поразительные параллели с рассказами жрецов о деятельности викингов, возможно, сформировали аргументацию Платона. Те же самые опасения сохранились до наших дней в некоторых частях мира, в частности в Китае и России.