Морские дежавы. Морская культура, континентальные империи и конфликт, который создал современный мир

Государства, обладающие морской мощью, не являются сильными; они сосредотачиваются на море, потому что слабы, выбирая асимметричный акцент для выживания и процветания. Кроме того, идентичность морских держав полностью искусственна. В то время как культурные границы любой политической организации определяются семьями, племенами, верой, землей и владениями, морская идентичность одновременно необычна и неестественна. Она не является следствием географии или обстоятельств. Создание идентичности морской державы происходит целенаправленно и обычно является сознательной реакцией на слабость и уязвимость. Хотя идентичность морской державы может позволить государствам стать великими державами, это не тот выбор, который делают существующие великие державы, даже если море имеет большое значение для их национальной жизни. Франция обзавелась множеством военно-морских флотов и несколькими заморскими империями, но они никогда не достигали статуса или приоритета европейской экспансии и континентальных армий.

Хотя некоторые малые государства стали морскими практически по умолчанию, в силу своего местоположения, численности населения и экономической жизни, в такой идентичности всегда присутствовал элемент сознательного выбора. Однако стратегические и политические последствия существования таких государств оставались ограниченными. Древние морские государства, небольшие, слабые торговые полисы, использовали прибрежное расположение и навыки мореплавания, чтобы избежать или смягчить поглощение континентальными империями-гегемонами. Если минойцы, имея преимущество изолированной базы, смогли достичь мифической талассократии, то финикийские морские государства полагались на политическое мастерство и своевременные уступки. Морские государства были наиболее эффективны, когда действовали в водных пространствах между крупными континентальными державами: они теряли свою актуальность в эпохи всеобщей монархии или незначительной межгосударственной торговли.

Синергия между инклюзивной политикой и морской мощью имеет решающее значение. Прогрессивные политические идеологии, распространяемые по морю как часть торговой сети, всегда были основным оружием в арсенале морской мощи. Такие идеи были интересны коммерсантам, которые перемещались по морю и осознавали необходимость бросить вызов жестким автократическим системам. Афины распространяли демократию, чтобы построить империю, к неудовольствию Спарты и Персии. Выбрав морскую державу, афиняне быстро придумали квазимифических предшественников минойской морской державы, чтобы избежать клейма новизны. Идеи, сформировавшие эти государства, были в основном последовательны. И Афины, и Карфаген в значительной степени опирались на финикийских предшественников, а последующие государства отражали афинские дискуссии и ужасную судьбу, постигшую Карфаген.

Афины стали морской державой потому, что им грозило уничтожение со стороны персидской универсальной монархии. Это и только это послужило толчком к преобразованию Афин Фемистоклом в 480-х годах, в результате которого государство превратилось в морскую державу, единую по политике и культуре, способную создать специально построенный флот и, в конечном счете, приобрести морскую империю, чтобы выдержать финансовое бремя. Это решение стало возможным только потому, что в Афинах уже произошла демократическая революция, высвободившая доселе скрытую мощь города благодаря совместному принятию решений и получению выгоды от внешних действий. Последствия были потрясающими: население стремительно росло, что делало Афины все более зависимыми от далеких пшеничных полей Черного моря, а значит, все более уязвимыми для морской блокады. Буквально проголосовав за то, чтобы быть другими, афинский выбор неумолимо вел к формированию все более отчетливой идентичности в греческом мире, что заставляло задаваться глубокими вопросами о процессе и направлении перемен.

Когда в 466 г. до н.э. афинские десантные силы уничтожили большой персидский флот у реки Эвримедон, демонстрация мастерства, агрессивности и, прежде всего, стремление распространить свою демократию встревожили спартанцев, а попытки освободить Египет убедили великого царя поддержать Спарту, статус-кво в Греции. В конце концов спартанские войска, персидское золото и афинское высокомерие разрушили морскую державу. Победив, две континентальные державы ликвидировали афинскую демократию, уничтожили флот и разрушили стены, превратившие город в искусственный остров и укрепившие идентичность морской державы. Дивергентная угроза, исходящая от морской державы, обеспечила Риму уничтожение карфагенского морского государства, поскольку оно представляло собой принципиально иную, глубоко угрожающую культурную альтернативу. Хотя Карфаген уже полвека не был военной державой, римляне читали Платона: они знали, что реальная угроза - культурная.