Морские гезы

Катер подошел к берегу. Матросы вытянули его нос на сушу, помогли синьоре Маркес ступить на ее владения. Они взяли ее сундуки и понесли к замку. В одном из этих сундуков лежат десять тысяч золотых дукатов — мои алименты. Служанка Хуанита идет замыкающей. Все эти дни она паразитировала на чувствах своей госпожи и, как мне показалось, получала не меньше удовольствия. Надеюсь, заберет часть мук во время родов.

Возле ворот замка Тереза Риарио де Маркес остановилась и помахала мне белым кисейным шарфиком. Я помахал в ответ шляпой и приказал выстрелить из фальконета. Северо-западный ветер подхватил облачко черного дыма и понес его к замку. Матросы оставили сундуки возле ворот, из которых выходили слуги, и побежали к катеру.

— Ставим паруса, ложимся на курс зюйд! — приказал я.

Пока поставим паруса и фрегат наберет скорость, катер легко догонит нас. Задерживаться в этих водах опасно. Я и так сильно рисковал, приблизившись к берегу. Здесь часто ходят испанские корабли, которых вряд ли обманут испанские флаги на наших топах. Экипаж это понимал, но никто не возбухнул. После того, как на матросский пай вышло три сотни с хвостиком золотых монет, унтер-офицеры получили в два раза, а офицеры в три раза больше, авторитет мой стал непререкаемым.

Фрегат, словно застоявшийся конь, резво побежал в сторону Кадиса. Я надеялся перехватить какое-нибудь испанское судно на подходе к нему. Не удалось. К вечеру ветер покрепчал до штормового. Я приказал убрать паруса, поставить штормовой стаксель и курсом крутой бейдевинд повел фрегат штормовать в океан.

— Красотка увезла с собой хорошую погоду! — шутливо произнес кто-то из матросов, когда я зашел в каюту.

— Хорошо, что капитана оставила! — в тон ему ответил другой, после чего несколько человек громко заржали.

Смешно дураку, что член на боку.

На третьи сутки ветер поменялся на юго-западный и стих до трех баллов. Темные тучи убежали в сторону Пиренейского полуострова. Волна еще была высока, но уже без белых гребешков. Фрегат повернул на курс галфвинд правого борта и неспешно пошел в сторону пролива Гибралтар.

Матросы работали на ручной помпе, откачивая воду из трюма, и драили палубу, на которой после шторма остались белесые полоски соли. Я проводил занятия по судовождению с офицерами Матейсом ван Лоном и Яном ван Баерле. Они слушали очень внимательно. Среди голландцев бытует мнение, что итальянцы лучшие штурмана в Европе, что значит, и во всем мире. Самое забавное, что итальянцы умудрятся убеждать в этом всех до конца двадцатого века. Потом то ли им эта профессия станет неинтересна, то ли повлияют несколько крупных кораблекрушений по вине итальянских капитанов, но на флоте их почти не останется. В основном будут работать в каботаже и на коротких линиях из итальянских портов по Средиземному морю.

До наступления темноты до берега не добрались, и я приказал лечь в дрейф. Утром ветер сменился на юго-восточный, принес сухую, летнюю жару. Для начала сентября неподходящая погода. Голландцы сразу приуныли, стали напоминать сонных мух. Холод они переносят легче. Ближе к полудню взбодрил их крик впередсмотрящего, который увидел корабль.

— В каком он направлении и что за корабль? — спросил я.

Впередсмотрящий показал на северо-восток и сообщил:

— Вроде бы галеас.

Да, это был галеас — помесь галеры с парусником. Длиной метров шестьдесят, шириной около десяти. Борта высокие и вверху заваленные внутрь. Впереди шпирон — что-то типа тарана с металлический наконечником. Им врезались во вражеский корабль, сцепляясь крепко, и по нему переходил десант. Три мачты. На фоке и гроте прямые паруса с марселями, на бизани — латинский. Попутный ветер наполнял их. На баке и корме орудийные башни. С каждого борта по тридцать два длинных тяжелых весла, которые сейчас лежали на постицах. С таким один человек не справится. Надо не меньше пяти на каждое. Странно, что шли они в отрыве от берега. Наверное, решили с попутным ветром проскочить напрямую к устью Гвадианы или собирались обогнуть полуостров и выйти к его северному берегу.

С попутным ветром мы быстро догнали галеас. Когда дистанция сократилась до мили, с его кормы выстрелили холостым из фальконета. Наверное, предупреждали, чтобы мы не приближались. Я демонстративно повернул левее, показывая, что всего лишь иду в том же направлении. Мне не поверили. На галеасе началась предбоевая суета. Стрелять, правда, не спешили. Не потому, что приняли за своих. Тяжелые пушки на галеасе стоят в форкастле и ахтеркастле, а на бортах, на палубе над банками гребцов, — легкие. Пока они приготовили пушки к стрельбе, мы уже были вне зоны обстрела кормовых и еще вне зоны обстрела носовых, а из бортовых палить по нам не сочли нужным. Пригодятся, если пойдем на абордаж. Они не подозревали, что у нас такого намерения нет. Мы начали обгонять галеас по его левому борту на дистанции немного меньше кабельтова. Видны были воины в шлемах-морионах и кирасах, не меньше двух сотен, которые стояли вдоль левого борта и возле ахтеркастля.

— Приготовиться к стрельбе! — приказал я.