Морские титаны

Страсть к интригам и двойственность натуры методично делали свое дело. В довершение к собственным недостаткам Вилли страдал комплексом неполноценности по отношению к своему дяде — будущему английскому королю Эдуарду VII. Без преувеличения можно сказать, что этот душевный порок вылился в желчную неприязнь ко всему английскому. И когда в 1897 году Германия превзошла Англию по объему выпуска стали, а двумя годами раннее обеспечила свое стратегическое доминирование сразу в двух морях — Балтийском и Северном, прорыв Кильский канал, германский император решил «срубить сук, на котором сидит Эдди (Эдуард VII)». О том, что упадет не только он сам, но и его страна, Вильгельм II Гогенцоллерн не мог и предположить. Его безапелляционное приветствие своему кузену Ники (русскому императору Николаю II): «Адмирал Атлантического океана (кайзер) приветствует адмирала океана Тихого!» — могло шокировать кого–угодно. При таких раскладах Эдуарду оставались озеро Лох–Несс и пара прудов в лондонском Гайд–парке. Причем без альтернатив. То, что флот его дяди вдвое сильнее, чем флоты России и Германии вместе взятых, императора волновало мало. Под его чутким руководством немцы впряглись в тяжелую работу по воссозданию морского имперского величия.

Желание кайзера свергнуть «владычицу морей» с ее океанского престола нашло горячий отклик в душе другого, не менее честолюбивого немца — адмирала Альфреда фон Тирпица.

Тирпиц родился в 1848 году в городе Бранденбург, что неподалеку от Берлина. Отец будущего создателя германской военно–морской мощи был обычным прусским чиновником Альфред, подобно Джеки Фишеру, пошел на флот совсем юным — в 16 лет. Карьерный рост молодого Тирпица, благодаря его феноменальным способностям, оказался так же стремителен, как и его оппонента из Альбиона. В1895 году он уже контр–адмирал и командующий крейсерской эскадрой на Дальнем Востоке, где Германия усиливала свое влияние, пытаясь «отхватить» торговые концессии и часть ничейной (точнее, китайской) территории.

Современники рисуют Альфреда фон Тирпица человеком очень мягким, тактичным и необыкновенно скромным Ко всему, контр–адмирал кроме незаурядного математического ума обладал блестящим чувством юмора, что являлось большой редкостью для прусского офицера. Нужно иметь немалую долю злой иронии к себе и своим соотечественникам, чтобы позволить подобное высказывание: «Пруссак всегда выглядит так, словно проглотил шомпол своего ружья». К слову, сам шутник отличался отменной выправкой и в зрелые годы. Но особо выделялся офицер своим вкрадчивым, высоким голосом, сбивавшимся при волнении на фальцет, и очень своеобразной, окладистой, раздвоенной бородой.

Труд американца Мэхэма произвел на Тирпица ошеломляющее впечатление. И хотя книга «О влиянии морской мощи» в большей степени адресовалась Королевскому флоту, доминирующему на тот момент, германский контр–адмирал увязал теории автора с насущными политическими и экономическими потребностями своей страны. «Если мы намерены выйти в мир и укрепить наши торговые позиции с помощью моря, — утверждал Тирпиц, — и не позаботимся о создании достаточно мощного флота, постройка наша будет весьма непрочной». Свои взгляды он изложил в ряде докладных записок, направленных в Берлин.

Подобное рвение и забота о нуждах своего государства не остались незамеченными императором Вильгельмом, мечтавшем о создании сильнейшего ВМФ. Тирпица мгновенно катапультировали с Дальнего Востока на родину и сразу предложили должность статс–секретаря по военно–морским делам. Означало это одно — контр–адмирал очутился в министерском кресле с почти неограниченными возможностями. Кайзер, торопившийся во всем, сразу потребовал приступить к делу. «Англия заигралась, — кричал он, — нужно поставить ее на место!» Уловив настроение своего императора, Тирпиц в 1897 году, после вступления на должность, выпустил секретный меморандум для старших офицеров армии и флота, где указывалось, что «ситуация противоборства с Англией требует введения в строй линейных кораблей в возможно больших количествах». Однако стоит отдать должное проницательности и хитрости статс–секретаря. Всегда деликатный и невозмутимый, он вкрадчиво говорил министру иностранных дел: «Политика — ваша забота. Я лишь строю корабли».

И пока кайзер демонстративно грозил Британии безоружным (пока) кулаком, Тирпиц тихонько отправил своих дочерей в женский колледж в английском Челтенхэме. Кстати, что не может не удивлять, общепринятым языком общения при дворе германского владыки был английский, подобно тому, как в Петербурге дворянство общалось на французском. Несмотря на такую разность темперамента и характера, кайзер и статс–секретарь взялись за общее дело с недюжинной энергией и совсем не прусским энтузиазмом И если Фишеру приходилось ломать старый уклад и перекраивать военно–морской организм по–новому, то Тирпицу оказалось еще труднее — он начал создавать германский флот с нуля!