Морские волки. Навстречу шторму

«Последний представитель командования пиратской лодки, который называет себя Антоном, сдает лодку мне, представительнице СССР, Людмиле Ананьевой. С этого момента лодка законно считается собственностью Советского Союза».

Люда расписалась и протянула бумагу и ручку раненому.

Антон отказался подписать этот акт, а когда девушка напомнила о последствиях, которые могут быть в случае их спасения ЭПРОНом, он неохотно и довольно неразборчиво расписался. Девушка схватила документ и посмотрела на часы. Стрелка показывала двадцать три часа пятьдесят три минуты. До начала новых суток оставалось семь минут. На посту центрального управления снова зазвенел телефон. Люда уже уверенно, почти не подсвечивая себе фонарем, прошла к телефону, сняла трубку и спросила, кто звонит. Кто-то шепотом сказал, что звонят из торпедного отделения в корме лодки.

– В сознании нас осталось только трое… – Говорящий назвал себя и двоих своих товарищей. – Есть ли надежда на спасение, господин командир?

Люда растерянно молчала. Она понимала, что для тех людей надежды уже не оставалось, но абсолютно ничем не могла им помочь. Сдерживая волнение, она ответила:

– Мы ждем советских эпроновцев.

– Кто со мной говорит?

– Командир лодки, представитель Советского Союза.

– Где наш командир?

– Ваш командир бросил вас и сбежал.

После этого повисла тишина. Но тот, кто говорил из торпедного отделения, очевидно, не повесил трубки и передал новость своим товарищам. Прошло несколько минут, и девушка услышала в трубке два револьверных выстрела, которые грохнули один за другим. Два пирата, вероятно, застрелились. У третьего, видимо, на это не хватало силы воли.

Девушка вернулась в каюту, но ничего не сказала раненому о трагедии в торпедном отделении. Погасила фонарь. Чтобы развеять тоскливое молчание, обратилась к Антону с вопросом, кто же его так ранил.

– Позапрошлой ночью потопили пароход. А на следующую ночь после того снова встретили его в море, полузатопленный. Мы с одним матросом зашли в кают-компанию. Зажгли фонарь и увидели на диване жуткого хищника. Это мог быть барс, а может, и тигр. Я не успел рассмотреть, потому что он взвился, прыгнул на стол и зарычал на нас. Я выстрелил из револьвера. Раненый зверь бросился на меня. Я выстрелил второй и третий раз. Он, кажется, упал, но из угла кают-компании появился второй и тоже бросился на нас. Мы сбежали, но уже на палубе, когда я готовился прыгнуть в воду, зверь все-таки догнал меня и ранил. Эти рваные раны страшно болят и, кажется, очень медленно заживают. Мне нужен доктор. У нас обязанности врача совмещал старший офицер.

Пират умолк, видимо, припомнив, что труп старшего офицера лежит рядом.

– Вы плохо себя чувствуете? – спросила девушка.

– Я боюсь, что не выдержу пребывания тут. Раны мои ужасно болят. Я чувствую слабость… Дайте мне, пожалуйста… В кармане моей куртки лежит конверт… Там письмо. Я хотел бы еще раз взглянуть на него.

Люда осветила фонарем его лицо. Он действительно страдал, но одновременно с болью в его глазах таились злость и страх. Девушка нашла на полу его разорванную куртку. Наклонилась над обрывками, нашла карман и нащупала там конверт. Вытащила и, не разглядывая, протянула его пирату. Но раненый от напряжения потерял сознание. Девушка начала рассматривать конверт. На нем стояли буквы: «Леб. ост. А. Г. Ан-у». Ей показалось, что эти буквы выводила знакомая рука. Еще раз к ним присмотревшись, она легко расшифровала буквы: «Лебединый остров, Андрею Гордеевичу Ананьеву». Значит, письмо адресовано ее отцу. «Так это то письмо, которое я писала?» Девушка вытащила его из конверта. И действительно, письмо было написано ее почерком. Она начала читать и невероятно удивилась. В письме было сказано:

«Дорогой папа. Немедленно приезжай ко мне. Я в больнице, в Лузанах. Не беспокойся, все должно закончиться хорошо. Человек, который передаст тебе это письмо, спас меня. Я полностью ему доверяю. Он дал мне слово привезти тебя сюда. Он все тебе расскажет. Только очень прошу, никому ничего не говори, пока мы с тобой не увидимся. Бедные мои товарищи! Судьба была к ним не так благосклонна, как ко мне. Крепко тебя целую. Люда».