Морской волк

Во время нашего отсутствия Людовик, король Франции, продолжал устанавливать абсолютную монархию. Был взят приступом замок Жана, графа Арманьяка, самого отъявленного сторонника герцога Бургундского. Во время штурма граф погиб. Ходили слухи, что случилось это позже, что его, закованного в цепи, утопили в яме с фекалиями. Видимо, почетная смерть в бою считалась слишком легкой для отъявленного преступника. Он был дважды отлучен от церкви личными указами Папы Римского за то, что женился на родной сестре, использовав подложное разрешение, и прижил с ней троих детей. Говорят, сестра была самой красивой женщиной Франции. Вторую его жену, дочь графа Фуа, заставили выпить снадобье, чтобы выкинула ребенка, которым была беременна. Король хотел, чтобы у Жана Арманьякского не осталось ни одного законного наследника. За это он выделил бывшей жене графа солидную пенсию.

Я отправил Людовику Одиннадцатому его долю от добычи — сундук с золотыми альфонсино и биллонными монетами. Примерно через месяц получил письмо с благодарностью и подарок — свой сундук, из которого забрали только золото. Знал бы, всю королевскую долю отправил бы в новенах. Онфлерский меняла с удовольствием обменял их по курсу семь французских денье за одну.

Зиму я провел в Онфлере. Снял две комнаты в большом доме пожилого купца-вдовца. Его семья перемерла два года назад от чумы. Эта болезнь стала возвращаться каждые три года, а каждый тридцать третий свирепствовала с утроенной силой. Такая регулярность считалась знаком свыше, наказанием за грехи, но за какие именно — мнения расходились. Каждый священник находил свое объяснение в Библии. Это при том, что все соглашались, что и черт умеет иной раз сослаться на священное писание. Купец после такого удара стал жутко богомольным. Часто и подолгу паломничал, так что мы оставались в доме одни, на попечении его слуг, пожилой супружеской пары, Робина и Агнес. Старик был англичанином. Остался здесь, когда его армия вернулась на остров. Он был тощ и туг на оба уха. Легче было объяснить ему жестами, чем докричаться. Старуха была толстой и болтливой. Подозреваю, что из-за ее безостановочной болтовни и оглох Робин. В хорошую погоду я ездил на охоту, а в плохую, которая была чаще, преподавал Лорену Алюэлю основы навигации и судовождения. Парень был головастый, схватывал на лету.

Барк зиму провел у деревянного причала, ложась на илистое дно во время отлива. На нем постоянно жили и несли вахту три матроса, которым я платил по три экю в месяц. За две недели до Пасхи, когда потеплело, судно вытащили на стапель, дали просохнуть, а потом поконопатили и по-новой засмолили и покрыли смесью от древоточцев, очень вонючей. Подозреваю, что именно из-за этой вони насекомые не точили барк. После Пасхи его спустили на воду.

В это время в городе случились два интересных для меня события. Судили и наказали двух преступников. Первым был богохульник. Точнее, хулил он не столько бога, сколько священника. Богу досталось за компанию. Виновника, привязанного почему-то к лестнице, провезли в телеге по городу. Каждый мог плевать в него и бросать нечистоты и маленькие камни. Затем на месяц посадили на хлеб и воду в темницу под ратушей. Напоследок раскаленным железом прижгли губы до зубов. Уровень цивилизации определяется изощренностью издевательств над себе подобными. Вторым преступником была свинья. Они здесь шляются по улицам с утра до вечера. Одна укусила за щеку мальчишку. Хозяин свиньи утверждал, что исключительно в целях самозащиты. Вполне возможно, потому что детвора любит кататься на этих животных. Едешь не долго, зато визгу много, и всем смешно. Я тоже пробовал, когда мне было лет пять. Дольше смеялся, свалившись со свиньи, чем ехал на ней. На беду этой свиньи, мальчишка умер от заражения. За это бедное животное было сожжено на костре за городом, на лобном месте возле Руанских ворот.

Обращение с животными, как с людьми, меня не сильно удивило. Как-то стоял под погрузкой в Гамбурге и смотрел местные новости, которые информировали законопослушных немцев о суде над шофером грузовика, задавившем кошку. Хозяйка животного подала в суд на изувера. Немецкий судья вынес немецкий приговор: немецкая кошка перебегала немецкую дорогу в неположенном месте, не по немецкому пешеходному переходу, нарушив немецкий закон, поэтому немецкий шофер не виновен.