Морской волк

Я бывал в Гибралтаре несколько раз. Большую часть заходов бункеровались на рейде топливом перед выходом в океан. Один раз стоял в ремонте две недели. Начал барахлить главный двигатель, механики побоялись пересекать на таком Атлантику. Судовладелец разрешил встать на ремонт. Весь Гибралтар в будущем будет заточен на обслуживание морских судов. Еще немного дохода будут давать туристы. На этих шести с половиной квадратных километрах, большую часть которых занимает скала, зарабатывать больше нечем. Все пространство вокруг скалы будет застроено домами. Появится свой аэродром со взлетной полосой, насыпанной в море. Через эту полосу пройдет шоссейная дорога, связывающая Гибралтар с испанским городом Ла-Линеа, в который я ходил пешком. Когда самолет взлетает или садится, дорогу перекрывают шлагбаумами. Авиационный переезд. Благо самолеты будут взлетать и садиться всего пару раз в сутки. В скале нароют пещер и тоннелей общей протяженностью километров семьдесят. Она будет служить фортом. В то время, когда я там был на экскурсии, вояки использовали только нижние уровни. А может, и верхние, туристов не везде пускают. От арабской крепости в форме неправильного четырехугольника с угловыми башнями останутся руины. По ним будут скакать макаки. Впрочем, обезьян тут можно будет встретить везде. Попрошайничают у туристов. Святое место пустым не бывает. Их будут усиленно охранять. По преданию, Великобритания будет владеть Гибралтаром до тех пор, пока жива хотя бы одна макака. Их сейчас больше, чем будет в двадцать первом веке, несмотря на отсутствие туристов, а британцев нет ни одного. У меня возникло подозрение, что общее количество британцев и макак (а испанцы их не различают) — величина постоянная, поэтому испанским Гибралтар станет тогда, когда обезьяны восстановят свою численность. Во что я не верю. Макаки так зажрались и обленились, что даже в вопросе воспроизводства ждут помощь туристов.

К нашему борту сразу подошли несколько лодок с продуктами и вином. Подозреваю, что обслуживанием судов здесь существовало вечно, с тех пор, как на полуострове обосновались финикийцы, а может, и еще раньше. Цены были довольно высокие, но кто-то из матросов что-то покупал. Я приказал своему экипажу не расслаблять, потому что от кастильцев можно ждать чего угодно, а сам отправился на берег с небольшой охраной. Уверен, что и кастильцы такого же хорошего мнения о нас. По крайней мере, караул на палубах обеих каракк усиленный.

Патроном галеры оказался маленький пухлый мужчина лет тридцати четырех, улыбчивый и крикливый. Он не мог находиться в состоянии покоя. Даже когда стоял, дергался и размахивал короткими руками, которые торчали из очень широких рукавов алой шелковой рубахи. Матросы делали свое дело, абсолютно не реагирую на крики патрона. Наверное, воспринимают его, как обязательное звуковое сопровождение работы.

Я облегчил их труд, спросив патрона:

— Тебе гребцы нужны?

Он сразу перестал давать ценные указания, но, задавая вопрос, руками размахивать продолжил:

— Что за гребцы?

— Пленные мусульмане. Шестьдесят восемь человек, — ответил я.

Везти их дальше у меня не было желания. Даже при ограниченном рационе, на них уходило много воды и еды. Плюс опасность бунта. Я не был уверен, что морские пехотинцы охраняют их так, как мне хотелось бы, поэтому ночью запирал дверь каюты изнутри. Мысль проснуться от того, что тебе перерезают глотку, казалось не такой уж и неосуществимой.

— И почем? — спросил патрон.

Я не знал, сколько стоят рабы. Члены моего экипажа предполагали, что не меньше сотни экю за голову, но цену определяют не мечты продавца, а возможности покупателя.

Я ответил уклончиво:

— Если заберешь всех, отдам на четверть дешевле. Оплата только золотом.

— Нет, это слишком дорого! — воскликнул он, замахав руками еще быстрее. — Дам по пять альфонсино! Не больше!

Я предположил, что пять — это половина цены, и потребовал семь. Сошлись на шести с половиной золотых монетах за одного раба.

— Четыреста сорок два, — подсчитал я в уме. — Пусть будет четыреста сорок альфонсино.

Кастилец посмотрел на меня с ужасом, будто увидел дьявола.

— Так быстро даже сарацины считать не умеют! — справившись с отрицательными эмоциями, произнес он восхищенно.

В это трудно поверить людям из будущего, но в пятнадцатом веке арабы были намного образованнее западноевропейцев.

— Меня учил константинопольский грек, — сказал я.

— А-а, тогда понятно! — произнес патрон.

Пара часов у него ушла на то, чтобы взять в долг недостающие деньги у генуэзского менялы. В итоге я получил увесистый мешок с золотыми монетами разных стран. Поскольку заработали их не на арагонцах, я решил, что король Франции перебьется, забрал свою долю, а остальное поделил между членами экипажа. Это было что-то вроде маленькой премии. Добавка к взятой ранее добыче и зарплате, которую они получат по приходу в Онфлер.

17