Морской волк

Решение короля пришлось ждать три недели. Он был на охоте, которая является его самым любимым развлечением, если не считать интриги. Во время этого процесса беспокоить Людовика Одиннадцатого из-за всякой ерундой не разрешалось. Гонец привез приказ руанскому отделению банка Франческино Нори заплатить за каракки и награду за щелчок по носу англичанам в размере тысячи английских золотых монет, «полу-ангелов», которые были вдвое меньше «ангелов» и примерно на четверть меньше венецианских дукатов и флорентийских флоринов. Фламандские каракки обошлись королю процентов на двадцать дороже, благодаря чему адмирал Жан де Монтобан получил не пять, а десять процентов от их стоимости. Шерсть и овчины продали четырем руанским купцам. Королевская доля от этой операции пошла на оплату каракк.

Остальное поделили. На долю матроса, которая была принята за одни пай, пришлось пятьдесят пять экю. Остальные получили больше, за исключением юнг и моего слуги, которым полагалась половина пая. Тома, став обладателем сказочного, по его мнению, богатства, целый вечер пересчитывал монеты. Он медленно перекладывал золотые из одной кучи в другую и еще медленнее шепотом считал: «Один, два, три…». Лорен Алюэль получил шкиперскую долю. Не пересчитывая, закинул деньги в кожаный мешок, с которым путешествовал, и, отпросившись на неделю, ускакал к матери на взятом в аренду жеребце. У него три младшие сестры. Одна давно уже подросла, даже засиделась в девках. Пора выдавать замуж за порядочного, то есть, не бедного, человека, а приданого нет. По словам моего кутильера, сотни экю хватит, чтобы старший сын соседа-виноторговца влюбился в старшую сестру Лорена с первого взгляда. Или со второго. Я свою долю разместил под три процента в банке Франческино Нори. Его людям не пришлось везти очень крупную сумму в Онфлер. Вместо золотых монет они вручили мне лист плотной почти белой бумаги, самой лучшей, которую в то время можно было достать в Европе, на которой очень красивым почерком было написано, кто, когда и на каких условиях поверил в честность Франческино Нори.

Сразу по прибытию в порт я распустил большую часть экипажа, чтобы не платить им зарплату. После раздела добычи дал неделю на активный отдых, после чего опять нанял. Думал, что многие не вернутся, удовлетворятся уже полученным. Не тут-то было! Все готовы были рискнуть жизнью еще раз и стать еще богаче. Замена убитым тоже быстро нашлась. Прослышав о богатой добыче, в Онфлер сбежались авантюристы со всего севера Франции, включая Бретань. Из бретонцев я набрал дополнительно десять матросов, чтобы было кому работать на призовых судах. Они — хорошие моряки. Даже в двадцать первом веке большинство французов, а их на флоте очень мало, с которыми мне доводилось плавать, были из Бретани. Наверное, надоело им гречку сеять.

19

Погода на Северном море может поменяться за сутки несколько раз. Утром туман и тихо, к обеду солнечно и ветрено, с вечера дождь зарядил, а к утру разыгрался шторм. За двое суток он отнес нас к английскому берегу, в район Ярмута. Затем опять вышло солнце, ветер сменился на южный и убился, стало тепло и тихо. Пора было возвращаться к фламандскому берегу. Там действовало десятка три наших французских коллег разного размера, но с одинаковым желанием разбогатеть. За ними надо было поспеть. Я решил пойти на восток, чтобы потом подобраться к фламандцам с неожиданной стороны.

Не успели мы отойти от берега, как увидели флотилию небольших рыболовецких суденышек. Было их десятка два. С одной мачтой, на которой шпринтовый парус, удобный в этом районе, где ветер меняется быстро и также быстро надо убирать паруса. Некоторые несли еще и стаксель. Корпус широкий, чтобы не опрокинуло на высокой волне, а осадка маленькая, для мелководных прибережных районов. Водоизмещением тонн двадцать-тридцать. Шли они со стороны Доггер-банки. Это самая большая банка Северного моря, расположенная между Англией и Данией, начинается примерно милях в сорока от их берегов. Глубины на ней от пятнадцати до тридцати метров. В двадцать первом веке на Доггер-банке иногда собиралось столько рыболовецких суденышек, что ночью их можно было принять за огни большого города. Ловили на банке в основном селедку атлантическую и треску. Эта флотилия возвращалась с уловом домой, во Фландрию. То ли не знали о том, что их герцогу покой лишь только снится, то ли надеялись проскочить незамеченными. Не получилось.