Моруроа, любовь моя

Бюджетный дефицит достигал 100 миллионов таитянских франков. К счастью, колония может рассчитывать на помощь метрополии. (Здесь слушатели в первый раз энергично аплодировали.) Более того, Франция готова компенсировать потери на копре. Губернатор отважно перечислил длинную череду цифр, словно расставил преграды, через которые тут же лихо перескочил. На последней странице своего машинописного текста он сделал рывок к финишу:

«Здесь, в Океании, Франция не собирается уклоняться от ответственности, неизбежно вытекающей из ее исторической задачи и присущего нам, французам, особого чувства дружбы к столь благородному народу. Нет, Франция не бросит Полинезию на произвол судьбы! С непоколебимой решимостью, о которой я настоящим возвещаю во всеуслышание, мы будем и впредь заботиться о том, чтобы трехцветный флаг развевался над этой французской землей, навсегда составляющей неотъемлемую часть нашей республики. Да здравствует Полинезия, французская земля в Океании! Да здравствует Франция!»

После чего губернатор пожал руку Пито и удалился, сопровождаемый свитой.

Лица народных избранников выражали удивление, растерянность, негодование. К чему столь пламенное объяснение в любви к Полинезии, если предмет страсти не давал для этого никакого повода? Депутаты надеялись услышать несколько откровенных слов, либо подтверждающих, либо опровергающих слухи о том, что на их островах будут построены ракетные установки и атомные полигоны. Переводить вот так разговор на другое — это же прямое издевательство.

В приливе боевого настроения представители большинства, то есть РДПТ, открыли дебаты требованием немедленно освободить Пуванаа. Все другие народные вожди в Тунисе, Марокко, Сенегале, Конго, на Мадагаскаре и еще в десятке бывших французских колоний давным-давно получили свободу и с торжеством вернулись домой. Большинство из них успело даже стать во главе правительств в свободных независимых республиках, и сам де Голль принимал их в таком качестве с почестями в Париже. Один Пуванаа по-прежнему томился в заточении во Франции. Его недавно перевели из тюрьмы в некое подобие санатория, но это мало что изменило, поскольку ему по-прежнему было запрещено принимать гостей и посылать письма на Таити.

На сей раз губернатор реагировал со скоростью и недвусмысленностью, которые возмутили приверженцев Пуванаа не меньше, чем прежнее молчание губернатора. Вот что он написал:

Папеэте, 9 ноября 1962 года

Председателю Территориальной ассамблеи.

Настоящим имею честь подтвердить получение Вашего письма № 788/1487 от 8 ноября 1962 года, содержащего резолюцию, одобренную при открытом голосовании большинством ассамблеи, в которой содержится требование дать господину Пуванаа а Оопа возможность вернуться во Французскую Полинезию.

Я вынужден напомнить вам, что статья 45 указа № 46/237 от 25 октября 1946 года относительно учреждения выборной ассамблеи во Французской Океании, повторенная затем во всех последующих указах, не позволяет Территориальной ассамблее обращаться к министру колоний с пожеланиями или резолюциями, касающимися политических вопросов.

Добавлю, что Территориальная ассамблея вдвойне превысила свои полномочия, определенные вышеупомянутыми указами, поскольку они не разрешают ей также заниматься вопросами юридической процедуры и правосудия.

С глубоким уважением А. Грима

В ходе третьей за два месяца избирательной кампании (речь шла о выборах в Национальное собрание Франции) программа Теарики включала один-единственный пункт — призыв к немедленному освобождению Пуванаа. Теарики был снова избран, причем получил еще больше голосов. В это время в Национальное собрание было избрано 233 депутата-голлиста, и поддержка еще полусотни правых депутатов обеспечила им абсолютное большинство. Так что надежды Теарики на то, что к нему прислушаются в Париже, стали еще менее реальными.

9. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОДАРОК ДЕ ГОЛЛЯ