Мошенники

Хозяином этого заведения был человек, известный под прозвищем “Кривой”. Кличку эту он заработал после того, как в один прекрасный день пьяный матрос ткнул его в левый глаз иглой для татуировок. Судя по его теперешнему состоянию, вполне могло случиться так, что в тот день, когда в результате ссоры он лишился глаза, хозяин заведения был ничуть не менее пьян, чем и его клиент-матрос. В данный момент он был явно навеселе. Карелла подумал, что при такой профессии следовало бы быть более воздержанным и что он, например, не доверил бы Кривому даже вытащить прокаленной на огне иголкой мелкую занозу, а не то что украшение собственного тела различными узорами.

— Приходят сюда, а потом уходят, приходят и уходят, — говорил тем временем Кривой. — И так все время. То приходят, то уходят. Они сюда со всего белого света съезжаются. А я даю им красоту. Я. Я украшаю — их тела.

Кареллу не интересовали пришельцы со всего белого света. Его интересовало то, что Кривой успел сообщить ему всего несколько минут назад.

— Так как насчет этой пары? — спросил он. — Расскажите мне о них поподробней.

— Красавец мужик, — сказал Кривой. — Очень красивый — ничего не скажешь. Рослый белокурый парень. И ходит как король. Богатый. Богатого сразу узнаешь. Да, деньжата у него водятся, у этого парня.

— А татуировку вы делали девушке?

— Да, Нэнси. Так её звали — Нэнси.

— А это вы откуда знаете?

— Он называл её так. Я сам слышал.

— Расскажите, пожалуйста, как это было?

— А у неё неприятности? У Нэнси этой?

— Да, неприятности у неё самые серьезные, какие только могут быть, — сказал Карелла. — Она мертва.

— Ух ты, — Кривой поднял к нему лицо с одним уцелевшим пока глазом. — Какая жалость, — сказал он. — Значит, бежняжка Нэнси умерла. Попала под машину?

— Нет, — ответил Карелла. — Умерла от дозы мышьяка.

— А что это такое? — спросил Кривой. — Сильный яд.

— Да, не повезло. Девушки не должны травиться. А знаете, она тут у меня плакала. Это когда я делал ей наколку. Плакала как ребенок. А этот подонок, красавчик этот, стоял себе в сторонке и посмеивался. Можно было подумать, что она скотина, на которую я ставлю клеймо. Можно было подумать, что я ставлю на неё товарный знак или ещё там что-то. И мутило её как проклятую, эту Нэнси.

— Как это мутило?

— Ну, мутило.

— Каким образом?

— Блевала она, — сказал Кривой.

— Девушку рвало? — спросил Карелла.

— Она облевалась прямо здесь, — сказал Кривой. — А потом мне пришлось давать ей ведро.

— А в какое время, это происходило?

— Они пришли ко мне сразу после ленча, — сказал Кривой. — Она как раз говорила о ленче, когда они входили в ателье. Она ещё сказала, что у неё в городе нет китайских ресторанов.

— А есть тут где-нибудь поблизости китайский ресторан?

— Да тут, прямо за углом. Выглядит он, правда, как грязная дыра, но кормят там вполне прилично. Кантонская кухня. Понимаете, что значит кантонская?

— А что она говорила?

— Говорила, что там явно перекладывают специй. Это кое-что значит, не так ли?

— Продолжайте.

— Этот красавчик сказал, что он хочет сделать ей татуировку на руке. Маленькое сердечко, а внутри него буквы Н, И и К.

— Это он так сказал?

— Да.

— А почему именно эти буквы? — Кривой склонил голову набок таким образом, что пустой глазницей глядел теперь прямо в лицо Карелле.

— Да потому, что это же их имена.

— Как это?

— Ну, инициалы, я хочу сказать. “Н” — её инициал. “Н” — это Нэнси. — Карелла слушал как громом пораженный. — “И” просто значит “и”. Нэнси и Крис. Крисом его звали. Крис. А все вместе получается “НИК”.

— Черт побери! — воскликнул Карелла. — Значит, в случае с Прошек “МИК” означало Мэри и Крис. Надо же, так влипнуть.

— Что? — спросил Кривой.

— А откуда вы знаете, что его звали Крисом? — спросил Карелла.

— Она говорила. Это когда он сказал, что хочет “НИК”, она и говорит ему, а почему бы нам не поставить наши имена полностью — “Нэнси и Крис”? Вот как я узнал его имя.

— А что он на это ответил?

— Он сказал, что внутри сердечка не хватит места. Сказал, что это будет просто маленькое сердечко. Господи, да эта девочка была послушна как овечка. Захоти он сердце побольше, она наверняка тут же в лавке спустила бы штаны и разрешила колоть прямо на заднице.

— Вы говорили, что она плакала, когда вы работали?

— Да. Ревела белугой. Это очень больно.

— Вы были тогда пьяны?

— Я? Пьян? Нет, конечно, черт побери. А почему вы решили, что я мог быть пьян?

— Нет, ничего, это я просто так сказал. И что же было после этого?

— Ну я был занят своей работой, а она плакала, а потом вдруг ни с того, ни с сего её стало тошнить. Красавчик даже встревожился. Он все пытался поскорее увести её отсюда, но девчонке, видимо, нужно было проблеваться, понимаете? Поэтому я сводил её в заднее помещение. Там она навалила почти полное ведро.

— А потом?

— Он хотел сразу же увести её. Все уговаривал её пойти к нему на квартиру. Но она не хотела уходить. Она хотела, чтобы я закончил эту татуировку. Отчаянная девчонка, правда?

— И вы закончили свою работу?