Москаль

– Конечно, конечно! – сказали Патолин и Кастуев, даже не спросив, о ком идет речь. И отправились по своим делам. Еще не все было готово к приезду высокой комиссии. На естественном каменном бруствере, ограждавшем площадку, служившую прихожей для двух пещерных образований в скальном теле, была установлена аппаратура для видеонаблюдения. Два сухопутных рогатых перископа. Припав к их окулярам можно было в довольно мелких деталях разобрать то, что происходит в лагере, на той, на «афганской» стороне реки. Перепад высот между пещерной площадкой и плоскость лагеря был не слишком большой, так что это был не столько вид сверху, сколько сбоку. Это было устроителям декорации на руку. Не нужно было насыщать натуральным военным представлением всю территорию лагеря, достаточно было охватить авансцену. Пыльную, каменистую площадку, выходящую к берегу бешеной речки. Тут было место для общего построения, сюда была вынесена мачта с жовто-блакитным флагом и флагом коалиции. Тут стояли оба разрисованных соответствующим образом бронетранспортера – подарок за немалые деньги лучшего друга Рустема. Мимо между берегом и колючкой обязаны были дефилировать туда-сюда раза четыре за день трое таджикских пограничников с пограничной собакой и «калашниковыми» через плечо. Украинскому контингенту полагались М-16-е. Рустем и с этим помог. У него был целый склад, видимо, разного боевого реквизита. Особенно много пришлось возиться с формой. Обмундирования завезли достаточно, и, конечно, все не по размеру. Чем американская армия, хотя бы по внешнему виду, заметно отличается от нашей родной: форма на бойцах сидит как влитая. Никогда ничего не висит, все застегнуто, обтянутые сеткой каски сидят как шляпки на боровиках, никакого набекреньства. Патолин долго с этим бился, но мало чего добился. Был близок к отчаянью. Один взгляд «наследника» в окуляр, и он все поймет. Глаз регулярного телевизионного зрителя слишком «набит», тысячи раз он видел фигуры америкосов в иракских репортажах. Особая, цивилизаторская походка с прикладом на сгибе локтя, все эти тыканья стволом вправо-влево, передвижение в полуприседе. Бондарчук в «9-ой роте» попытался все это скопировать, получилась лажа. Шурави и пиндосы двигаются по-разному. Традиционные боевые телодвижения, это как артикуляция, складывается столетиями. Высадка союзников в Нормандии: разухабистый морпех с разбегу, лихо рушится на европейскую дюну, отбрасывая башмаками кучи песка и вонзая ноги своего пулемета в континент. Переправа русских через Днепр: тихие, согнувшиеся фигурки на плотах, поведение сдержанное, укромное, ничего показного, сверхчеловеческого. Почти что покорность судьбе, но уж вы только дайте добраться до вражеского горла.

– Наглее, наглее ребята! – требовал режиссер Патолин от своего контингента, но результат его все же никак не устраивал.

Разумный Кастуев его успокоил.

– А чего ты так убиваешься?!

– Ну, какие это натовцы!

– Так это и не должны быть натовцы! Мы расстреливать будем «хохлов», а их как не одень, все равно будут хохлы. И Мозгалев твой отлично это знает и именно этого хочет.

Патолин понял, усмехнувшись, кивнул. Выходило, что недостаток можно обернуть в достоинство.

– Ты прав. Ющенко ведь совсем недавно объявил, что Украина может послать войска в Афган. Они еще не успели нахвататься американских привычек.

– Ну, хотя бы так. Только, знаешь что, Игорь?

– Ну?

– Ты им скажи, чтобы меньше зубоскалили, и дергались. По той же причине: слишком западная манера.

– Да, да, – снова кивнул Игорь, – только знаешь, это ведь особый контингент.

– Я понял, – понимающе вздохнул Кастуев.

– Понимаешь, ролевики, толкиенисты в последний момент отказались лететь. Я уж и цену набивал, заклинило, нет, говорят, и все! Для них встреча с их «создателем» Стампасом важнее. Так что пришлось хватать то, что попало под руку. Из КВНского рассадника, какой-то подмосковный кубок, шпана из пятой лиги, с подольского фестиваля. Им не дают подурачиться по телевизору, там у них своя иерархия, как в…. в общем, набрал я аутсайдеров «для массовки». Эти, понимаешь, не наевшиеся еще, острят постоянно. «Круглошуточно», как говорят. И это – страшно! Я ведь летел с ними. Пить я запретил, сухой закон, но говорить же не запретишь. И они начали. За эти сутки я чуть брюнетом не стал.

– Почему? А, то же «шутишь».

– Извини, Юра. Ты знаешь, кажется, если бы их всерьез стали расстреливать, я бы почти не возражал.

Кастуев хихикнул.

– Пойдем, подгоним Кляева.

– И что характерно – ни одного хохла. В каком-то смысле это даже красиво! Полнейшая подтасовка, стопроцентная.