Москаль

Дир Сергеевич почти мгновенно заснул. И ему осталось неведомо поведение Наташи после начала его похрапывания. Поход в ванную, тайное путешествие на кухню к холодильнику. Два глотка «мартини» из горла. Две сигареты, выкуренные у приоткрытой форточки.

Утро началось так, словно ничего и не произошло. Казалось бы, девушка была познана Диром Сергеевичем в довольно важном роде, но у него не появилось уверенного чувства, что он имеет на нее какие-то права. Кроме того, ему не стало казаться, что внутреннее ее состояние стало для него хотя бы чуть-чуть прозрачнее.

Встретились за завтраком.

Дир Сергеевич шелестел газетой, стараясь сделать вид, что ему в ней что-то интересно. Наташа сидела смирно, положив руки на колени, поводя туда-сюда глазами.

В тарелках тихо дымилась овсянка.

Буфетчица и кастелянша Нина Ивановна, еще довольно молодая женщина, наливала свежевыжатый апельсиновый сок в стаканы из красивого кувшина. Потом принесла поджаренный хлеб и мармелад.

– Почему ты ничего не ешь? – спросил заботливо, но и строго главный редактор.

Наташа слегка улыбнулась, взяла ложку, поставила ее вертикально в тарелку с овсянкой и провернула ловкими пальцами вокруг своей оси. И покосилась застенчиво светящимся взором на Дира Сергеевича.

– Не нравится?

Излучая все тот же мягкий тихий свет, она отрицательно качнула головой. Так что на щеках ее медовым светом полыхнул легчайший девичий пух. Или это было сдержанное сияние мимически почти не обозначенной улыбки.

– А чего бы ты хотела?

Наташа плотоядно втянула воздух, приоткрыла рот в мгновенной задумчивости.

– Колбаски.

– Хочешь колбасы?

– И синеньких.

– Это что, а, баклажаны?

Наташа кивнула и потерла друг о друга ладошки.

– Нина Ивановна!

Буфетчица с каменным лицом выслушала новый заказ. И тоном оскорбленного профессионала заявила, что «синеньких» придется подождать. Пока шофер сгоняет на рынок, пока они поджарятся…

– А что у нас нет уже готовых?

– Что вы имеете в виду?

Дир Сергеевич шумно сломал газету и бросил руиной в центр огромного стола.

– Консервированных у нас нет баклажанов? Икры заморской, баклажанной, наконец. – Повернулся к Наташе. – Икру будешь?

Она сговорчиво кивнула.

Когда все заказанное было доставлено, Наташа начала сооружать бутерброд. Хлеб, колбаса, слой коричневой икры. Дир Сергеевич с интересом наблюдал за ней из-за приподнятой чашечки кофе. Строительство наконец было закончено, оригинальный гамбургер был поднят в перепачканной руке, и навстречу ему открылась вдруг великолепная, замечательно оснащенная в зубном смысле пасть. На один миг сдержанная, тихонькая дивчина преобразилась и как цапнет кусок пищи. Внутри у Дира Сергеевича что-то сладко екнуло. Он посчитал, что это яркое проявление физического здоровья имеет к нему какое-то отношение и можно даже сказать, что-то обещает интересное в будущем.

Наташа жевала, а он задавал ей вопросы.

– Тебе нравится здесь.

– Угу.

– Если хочешь, мы отсюда куда-нибудь переедем.

– Угу.

– Поедем сейчас, прокатимся по магазинам, да?

– Да.

Наташа облизнулась, как симпатичное животное, и опять что-то произошло с внутренностями главного редактора. Странно, думал он, девушка сексуальнее выглядит за столом, чем в постели.

Буфетчица, невольно и недовольно наблюдавшая всю сцену, наконец почувствовала, что не может не вмешаться. Она много тут перевидала «этих девок», бывали тут и совершенно шальные экземпляры, с внезапной рвотой и нарколомкой, с драками и резаными венами, но почему-то эта прожорливая молчунья вызывала у нее особое раздражение. Ей было противно видеть, как этот дурачок с козлиной бородкой стремительно идет на дно столь пресноводного водоема. Она обратилась в Диру Сергеевичу, передавая жалобу охранников. Якобы кто-то ночью курил у окна на кухни и швырял полыхающие окурки в форточку. Как в деревне.

Наташа набычилась и поджала губы, повторно облизывая их самым кончиком языка.

– Все бы ничего, Дир Сергеевич, но под этим окном у нас стоят канистры из-под бензина. Пары… как бы не рвануло.

Чем дольше всматривалась буфетчица в лицо шефа, тем все меньше в ней оставалось уверенности, что она поступила правильно, начав этот разговор.

– Я не курю, Нина Ивановна, вы это прекрасно знаете.

Наташа проверочно глянула в его сторону. Мужчина встал на ее защиту самым самозабвенным образом, и она выдохнула затаившийся от неожиданности воздух.

– Вы не курите, я знаю, но…

– Что но, Нина Ивановна?

– Ничего, Дир Сергеевич, я…

– Вот именно – вы! Вы пойдете сейчас и уберете эти канистры в безопасное место. А я с сегодняшнего дня ввожу такое правило – все окурки в этом доме бросать исключительно в форточки!

3

Когда Елагин вошел в прихожую своей старенькой двухкомнатной квартирки, на шею ему с радостным визгом бросился Колька. Тамара стояла в глубине коридора, смущенно потупившись.

– Ты что, меня обманула?

– Ты как будто нам не рад.

– Я, правда, очень занят, могла бы объяснить по-человечески, зачем было меня заманивать сюда запрещенным приемом.

– Я не заманивала, – сильно обиделась Тамара, отворачиваясь к обшарпанной стене.