Москаль

Дир Сергеевич тоже был в эти дни больше всего озабочен языковыми проблемами. Наташа молчала, вернее даже сказать – помалкивала, сообщая о своем отношении к происходящему равнодушным взглядом, удивленным поворотом головы, затаенным вздохом. Применяла практически всего лишь два слова. «Угу» и «мабуть». «Да» и «может быть». Главный редактор, будучи большим поклонником старинного фильма «Кин-дза-дза», был в принципе не против того, чтобы все общение его с красной девицей было построено на основе такой двоичной системы. Смущало, однако, то, что таким образом она разговаривала только с ним. Для других людей она порою не жалела слов. Он сам был невольным и незамеченным свидетелем нескольких жарких словесных схваток с участием Наташи. Один раз она схлестнулась с Ниной Ивановной на кухне в то время, когда Дир Сергеевич находился в ванной и, видимо, по мнению Наташи не мог ничего слышать. А он слышал, стоял полуодетый и наслаждался звуковой картиной поединка. Юная хозяйка против старой домоправительницы, – живой, изобретательный суржик против надменного слэнга высокопоставленной прислуги. Нина Ивановна была опрокинута и растоптана и удалилась, рыдая и неразборчиво сквернословя.

Дир Сергеевич радовался этой победе, как собственному успеху. Осваивается девочка, значит, собирается задержаться. Вьет эмоциональное гнездо.

Второй бой Наташа дала самой Марине Валерьевне в предбаннике «Формозы», куда вышла «подыхать», пока главный редактор чего-то там редактировал срочное и коварное. Высоколобая редакционная матрона сама нарвалась. Наташа обратилась к ней с каким-то невинным вопросом, возможно, немножко простецким и ребячливым, но натолкнулась на ледяную стену интеллектуального превосходства. Диканьковская официантка не поняла, чем именно ее задевают и опускают, но враждебность намерений улыбающейся «очкастой гадюки» определила однозначно. И не раздумывая врезала ей куда-то ниже пояса, да еще с применением своего коронного «гэканья». Марина Валерьевна потеряла дар речи и чуть не выронила авторучку, которую привычно вертела в пальцах. Присутствовавшая при стычке Ника уткнулась в несуществующие бумаги. Решила пока хранить нейтралитет, ее давно уже раздражала самоуверенность Марины Валерьевны, и можно было только порадоваться, что сверхначитанную тетку так грубо щелкнули по носу, но методы шефской пассии все же ее шокировали. Она держалась той точки зрения, что колоть можно хоть насмерть, лишь бы не летели брызги.

Когда Наташа с победоносным видом вернулась в кабинет, все отлично слышавший благодаря приоткрытой двери Дир Сергеевич поинтересовался.

– Тебя обижали?

– Мабуть, – неопределенно произнесла Наташа.

Главного редактора эта история даже как бы вдохновила. Было что-то лестное в том, что носительница столь отбривающей манеры говорить в его присутствии теряет резкость речи, выглядит вполне прирученно. Как будто гуляешь по великосветскому балу с пантерой на поводке. Именно в таком вдохновенно приподнятом состоянии Дир Сергеевич принял наконец-то прорвавшегося к нему Рыбака.

– Ну что там?

Темное, усталое, разочарованное лицо, картофелина носа шевелится от напора сдерживаемых чувств.

– Катастрофа!

– Да что ты говоришь!

Лицо Романа Мироновича потемнело еще сильнее, нос сделался еще подвижнее.

– Мы, Дир Сергеевич, вышли на слишком солидных людей и отставили их слишком несолидным образом.

– Да, мне говорили, «Исламская лига», как будто…

– Да, «Исламская лига». Это очень серьезные, совершенно деловые люди. И после первой нашей встречи они решили, что мы тоже настроены очень серьезно.

– Так и было.

– Они уже начали некие подготовительные мероприятия, сделали прощупывающие шаги.

Дир Сергеевич вздохнул, он страшно не любил, когда его попрекали и учили жить. Даже от превосходящего брата он не всегда готов был это терпеть, а уж от подчиненного.

– Послушай, старче, ты так настойчив, что как будто сам уже заделался членом этой лиги.

Роман Миронович ничего не сказал. Ему очень не нравилась сложившаяся ситуация. Он искренне с самого начала вошел в интерес нового шефа, всерьез рассчитывая с помощью этой истории взъехать куда-нибудь повыше в структуре «Стройинжиниринга», он сам совершил некоторые немного неосторожные шаги навстречу Джовдету и Абдулле, как бы опережая действие шефовой воли. Прорыл каналы, которые по всем прикидкам должны были наполниться водой взаимной пользы. Отыгрывать обратно было и дорого и опасно. А тут еще эта девчонка сидит в углу и пялится, пялилась бы хотя бы из приличия в журнал. Дура! И шеф, судя по всему, не просто экстравагантный инфант, но человек глубоко неумный.

– Я не заслуживаю, Дир Сергеевич, такого обвинения. Ни в малейшей степени. Я виноват лишь в том, что загорелся этой работой.

– Ну, ничего, ничего страшного, я хотел сказать, ну, обгорела, мабуть, чуприна чуть, да и досыть.

Наташа прыснула в кулак.

Рыбак быстро, но очень внимательно поглядел в ее сторону.

– Я могу идти, Дир Сергеевич?