Москаль

– Сначала я, конечно, разозлился. Рвал и метал. И довольно долго. Часа три, наверно. А потом стал размышлять. И пришел к такому выводу: я ошибся с Рыбаком. Я думал подкупить его своим доверием, перспективой служебного роста, и он сделался предан мне всей душой. Он мать родную продаст, чтобы мне угодить, но дело в том, что мне совершенно не нужна его мать. Мне нужно, чтобы он придумал, как провернуть одно оригинальное и кровопролитное дельце. А он, даже желая этого изо всех сил, не может ПРИДУМАТЬ, как это сделать. Он не умеет, у него не получается.

Тяжелый вздох прошелестел над историческими страницами.

– Рыбаку мешают талантливее, чем он планирует. На какое-то время я расстроился, был даже близок к прострации, но выход нашелся. Простой и естественный, как всякий выход из беспросветного на первый взгляд тупика. Ты не хочешь узнать, Саша, что это за выход?

– Говори, Митя, я слушаю.

– Я решил прогнать Рыбака.

На лице майора не выразилось никакого отношения к этим словам.

– И взять тебя.

– Но я и так уже, если мне не изменяет память, на тебя работаю.

«Наследник» захихикал, так же противно, как в добрые старые времена.

– Нет, ты работал против меня. А теперь будешь «на». Ты сам и в кратчайшие сроки разработаешь операцию, разработаешь и проведешь, и покажешь по телевидению. Что это за операция, ты знаешь не хуже меня. Мне нужно как минимум два десятка украинских военнослужащих трупа на иракской земле. Я удвою финансирование, развяжу тебе руки, если они почему-нибудь связаны. Но в итоге – и это главное – в моем задании: я СПРОШУ с тебя, Саша. Можешь специально не интересоваться – это угроза. У тебя, как и у всякого человека, есть уязвимые места. Я уже сообразил, как их использовать самым эффективным образом. Тебя не шокирует это заявление?

Майор вздохнул, и покачал головой.

– Нет. Догадывался, что до этого может дойти рано или поздно.

– Ну и что скажешь?

Елагин развел руками.

– Что это значит, Саша?

– Это означает, что я согласен.

– И что, без всяких условий?

– Условия обычные в таком случае. Если уж мне поручается все, то никто не лезет ко мне с указаниями, не торопит, не пихает в спину.

Дир Сергеевич усмехнулся.

– Ты надеешься затянуть время, выгадать месяц-другой. На все радости тебе двадцать дней. Других указаний не будет. Через пятьсот часов, считая от сегодняшнего разговора, сюжет о том, что иракские сунниты вырезали украинский взвод химзащиты, должен пройти по всем каналам.

– Почему именно пятьсот часов?

– Потому что не пятьсот дней, я тебе…

– Понял.

– То-то. И никаких корректировок плана. Ни географических, ни хронологических. Извини, что выражаюсь умно.

– Ничего.

– Я имел виду, что не надо надеяться, что Ирак удастся заменить на Эстонию, а хохляцких воинов, на эстонских почитателей диверсионной группы «Ф». Никаких переносов на лето. Пятьсот часов на все. Количество минут можешь подсчитать сам.

Майор вместо этого кивнул.

– Встречаться очно, мы с тобой, Саша, больше не будем. Это для того, чтобы ты не начал задумываться о том, что убрать одного московского невротика будет легче, чем тридцать украинских химзащитников. Все, Саша, иди. До встречи на голубых экранах!

2

Майор вытащил телефон, едва выйдя из помещения «Формозы», но не успел никуда дозвониться, дозвонились до него.

– Александр Иванович, я только что получила страшную бумагу.

– Кто? Вас не слышно! – попытался изобразить неполноценную связь майор.

– Все вы прекрасно слышите, Александр Иванович.

– Да, да теперь, вроде бы лучше…

– Это извещение, я должна буду явиться в суд.

– Что вы такого натворили, Господи?

С той стороны донесся гневный взвизг.

– Оставьте ваши шуточки!

– Я и не думал шутить.

– Он тоже, кажется, не думает шутить.

Майор наконец сумел переключиться с ситуации на ситуацию.

– Дир Сергеевич собрался с вами разводиться?

– А вы этого не знали! Что вы молчите?!

– Думаю, что тут можно сделать.

– Надо это прекратить!

– Светлана Владимировна, я не специалист по прекращению таких дел!

– Прекратите немедленно! Вы заварили всю эту кашу, вы и думайте, как все это сломать. Жду ваших советов! Но не до бесконечности! Если вы мне не поможете, я стану помогать себе сама, и это никому не понравиться! Уж вы мне поверьте.

– Черт! – сказал Патолин, открывая перед шефом дверь машины. Ему была отлично слышна большая часть разговора.

– Она что-то знает о моих хитростях с официанткой?

– Или догадывается.

– Что в полном смысле одно и то же. И на то и на другое мне наплевать.

Отъехали. Майор назвал адрес, который ему сообщила Наташа. По дороге пересказал содержание разговора с ней. Реакция Патолина была такая:

– Чепуха!

– То есть ты считаешь – случайность!

– Какой-то нож, ночью, у киоска… Этот Василь парень противный, из тех, что вечно нарываются. Уверен – он сам виноват. Мне кажется, Александр Иванович, мы зря туда едем. Зачем ввязываться в такие дела! Материал отработан и безвреден. Если бы даже они захотели нам гадить, то никто не поверит, ни единому слову. Диру Сергеевичу они тоже звонить не посмеют, побоятся.

– Ты лучше подумай, как у нас обстоят дела с доктором.

– С каким?

– С неболтливым.