Москаль

– Все-таки решили ехать?

– Да, решил, и тема, стало быть, закрыта.

И они синхронно стали набирать телефонные номера.

– Кто это… сынок? Очень хорошо. Почему хорошо? Ну, хотя бы не пропал, дома сидишь. Где мама? Не может, значит, болеет, значит. Давно болеет? Спит? Ну, понятно. Ты знаешь, Коль, я хотел у тебя спросить… тебе обратно в Америку не хочется?

Майор поймал краем глаза выражение лица помощника. Оно было необычное.

– Ну, вспомни, тебе так нравилось, Коль. Там у тебя и друзья, ты сам рассказывал. Нет, не на долго. А потом я сам к вам приеду. На машине покатаемся, или какие у них там еще развлечения. Хочешь в «Диснейленд»? Дыра? Ну, не знаю. С мамой, конечно, сынок, с мамой. Одного тебя и не выпустят, а мне некогда по Америкам. В связи с этим я тебя и попрошу. Вырви листок бумаги из тетрадки и напиши крупными буквами: Мы, то есть, вы, едем в Америку. Покажи это маме, подержи у нее перед носом, и пусть она мне позвонит! Нет, она перестанет болеть, я сделаю так, что перестанет. Вырвал? – пиши! Только не из дневника, ладно.

– С доктором все в порядке, Александр Иваныч, доктор наготове.

– Вот и хорошо, скоро подъедем.

Патолин выждал паузу, раздумывая, очевидно, – может, и совсем ничего не спрашивать, но все же не удержался.

– Он что, угрожал?

– Кто, Дир наш Сергеевич? Ты знаешь, Игорь, можно это назвать и так. Говорил о моих слабых местах. То ли это была фраза вообще, то ли на что-то конкретно направленная фраза. Лучше подстраховаться. Понадобится еще один доктор, нарколог.

– Я понимаю.

Майор попробовал позвонить Джоан. Нарвался на автоответчик. Вежливо попросил его сообщить хозяйке, что ее разыскивают по одному важному делу, хорошо бы ей дать о себе знать.

Снег мельтешил перед окнами, лип на все окна, превращение осени в зиму представляло собой неприятное зрелище. Сразу и не скажешь, почему именно. Майор без особой связи с наблюдаемыми картинами подумал о том – а хотел бы он присутствовать при родах своего ребенка. Ответа у него не было. К тому же он не знал, как ему относиться к тому факту, что отдельные православные священники начинают окормлять гомосексуалистов. И в совсем уж не ясном свете выставлялась перед ним проблема эвтаназии. Может быть, нормальнее всего не иметь мнения по всем этим поводам. Нет, вот с голубыми там все более менее определенно.

Машину тряхнуло на невидимом ухабе. И сильно.

– Эквивалентно пятидесяти граммам тротила, – пошутил Патолин. Водитель Вася осуждающе поглядел на него в зеркало.

– Знаешь что, – сказал ему майор. – Поезжай ты к нашим хохлам инцестным сам. Разберешься. Дашь денег. Но немного. Только чтобы. Парню лучше вообще на глаза не показывайся. Пошел он к черту со своим прыщавым гонором.

– Они белорусы.

– Да, забыл.

– А вы как без машины?

– А я пройдусь.

Гондвана

1

Нестор Икарович Кляев увлеченно работал. Проверял показания приборов, амперметр за амперметром. Главный «лабораторный корпус» был расположен в приземистом помещении без окон, с одним дверным проемом без двери, где в ужасающей духоте, пропахшей испарениями древних горюче-смазочных материалов, трудилось полтора десятка приборов, расставленных на покосившемся верстаке, перевернутых ящиках, а то и прямо на земле. Сюда сползались провода со всего поселка. Они тянулись от многочисленных датчиков секретной конструкции, расставленных Кляевым в порядке, соответствующем его теории «неявных энергетических взаимодействий».

Сделав все необходимые записи в своем ноутбуке, Нестор Икарович отправился к «энергетическому цеху», солнечной батарее, выложенной прямо на берегу реки. Проверил подключения, согнал с поверхности несколько шаров перекати-поля, неизвестно откуда и зачем явившихся в эти безжизненные места, где пропитание могла себе найти только самая современная наука.

Внимательное обследование территории поселка дало возможность говорить по крайней мере о трех культурных слоях, составляющих его прошлое. Шерстобитная мастерская, автобаза геологической партии и метеоцентр. Труднее было сказать, в каком порядке шли эти превращения. Что было раньше – изготовление кошм или поиски урана. Господина Кляева радовал сам факт наличия такого насыщенного прошлого у выбранного им места. «Людей всегда сюда тянуло», повторял он. «Люди очень интуитивные животные», то есть и таджики ремесленники, и советские геологи, и советские же предсказатели погоды, чувствовали особое качество этого места, устремлялись с его поверхности вверх, к небесам, или же в глубь земли, но не сумели разгадать подлинной тайны места сего.