Московия при Иване Грозном. Свидетельства немца – царского опричника

Когда татарский хан Девлет-Гирей поджег предместья и монастыри за стенами и один монастырь загорелся, колокол прозвонил три раза, а потом снова и снова, пока огонь не подобрался к этому крепкому двору и церкви. Отсюда [с опричного двора] огонь распространился на весь город Москву и на дворец [Кремль]. Тогда про колокольный звон и не вспомнили, потому что все колокола в церквях расплавились и попадали на землю. Никто не смог спастись в этом пожаре. Львов, которых держали во рву под стенами, нашли мертвыми на рыночной площади. Ни кошки, ни собаки не осталось нигде в стенах города после этого пожарища.

Так сбылись и пожелания земских людей, и угрозы великого князя. Земские желали этому [опричному] двору сгореть, а великий князь угрожал устроить земским такой пожар, который они не смогут потушить. Великий князь думал и дальше стращать земщину, как делал это прежде, потому что хотел искоренить в стране всю несправедливость правителей и начальников. А тех, кто не желал служить ему верой и правдой, извести вместе со всем их родом. Он хотел, чтобы новые правители судили по закону, который он установил – по судебникам, без подношений, даров и взяток. Земские правители думали иначе и воспротивились. Они надеялись, что, если [опричный] двор сгорит, власти опричнины придет конец, и великий князь станет править согласно с их желаниями и к их удовольствию. Тогда всемогущий Господь взял своим орудием крымского хана Девлет-Гирея и через него свершил свою волю.

На том опричнине пришел конец[33], и больше никому не дозволялось упоминать о ней ни единым словом под страхом наказания: его разденут по пояс и проведут по рыночной площади под ударами кнутов. Всем опричникам полагалось вернуть вотчины земским, и все земские, кто остался в живых, получили назад свои вотчины, разоренные и разграбленные опричниками.

Москва была сожжена [24 мая 1571 года], а год спустя крымский хан вернулся, чтобы снова завоевать Россию. На этот раз войско великого князя встретило его на реке Оке, в дне пути от Москвы. На протяжении более пятидесяти миль берега этой реки были укреплены так: два частокола высотой четыре фута стояли один за другим с расстоянием между ними два фута. Этот промежуток засыпали землею, вырытой из-под заднего частокола. Частоколы строили князья и бояре согласно размерам своих имений. Стрельцы залегали позади этих двух частоколов и могли стрелять по татарам, переплывавшим реку.

Русские намеревались удержать крымского хана на этой реке, но не смогли. Крымский хан остановился напротив нас на другом берегу Оки. А главный воевода хана Дивей-мурза с большими силами переправился через реку на большом отдалении от нас, так что укрепления оказались бесполезными. Они обошли нас сзади через Серпухов. Потом началась потеха, длившаяся четырнадцать дней и ночей. То одному, то другому воеводе беспрерывно приходилось драться с войском хана. Если бы у русских не было [передвижного] заграждения из повозок [гуляй-города], хан перебил бы нас или взял в плен и увел в Крым, и вся Русь была бы его.

Мы захватили главных воевод крымского хана Дивей-мурзу и Хасбулата, но никто не знал их языка. [Мы приняли Дивей-мурзу] за какого-то мелкого мурзу. На следующий день захватили татарина, который был слугой Дивей-мурзы. «Сколько времени продержится хан?» – спросили мы. «Зачем спрашиваете об этом меня? – отвечал татарин. – Спросите моего господина Дивей-мурзу, которого вы захватили вчера». Тогда всем приказали вывести пленников вперед. Татарин указал на Дивей-мурзу и сказал: «Он Дивей-мурза». Дивей-мурзу спросили: «Ты Дивей-мурза?» – «Нет, – отвечал он. – Я скромный мурза». Потом Дивей-мурза повел себя нахально и дерзко. Он сказал князю Михаилу Воротынскому и другим воеводам: «Вы, мужичье, как смеете, наглецы, драться против господина вашего крымского хана?» – «Ты пленник, – отвечали они, – и ты еще нам угрожаешь?» В ответ Дивей-мурза сказал: «Если бы крымского хана взяли в плен вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужичье, увел пленными в Крым». – «И как бы ты это сделал?» – поинтересовались воеводы. «Я бы морил вас голодом дней пять-шесть и заставил выйти из вашего гуляй-города», – ответил Дивей-мурза. Он и вправду видел, что русские съели своих лошадей, тогда как должны бы были скакать на них на врага. Тогда русские приуныли.

Все русские уезды и города уже были поделены между татарской знатью, пришедшей с крымским ханом, и каждый знал, что он должен получить. При хане состояло и несколько знатных турок, желавших понаблюдать за этим. Их послал турецкий султан по просьбе крымского хана. Крымский хан хвастался перед турецким султаном, что завоюет Русь, великого князя приведет в Крым пленником, а всю Русскую землю поделит со своими мурзами.

Ногайские татары, которые пришли с крымским ханом, были недовольны, поскольку в прошлом году, когда они помогли ему сжечь Москву, добычу он поделил не поровну.