Московская историческая школа в первой половине XX века. Научное творчество Ю. В. Готье, С. Б. Веселовского, А. И. Яковлева и С. В. Бахрушина

Однако жизнь вдалеке от городов тоже вскоре стала небезопасной: по Московской губернии прокатилась волна захвата дач и помещичьих усадеб. И хотя это не коснулось напрямую ни Готье, ни Веселовского, это внесло ощущение опасности и неустойчивости положения. Впрочем, жизнь в постоянном страхе уже стала привычкой. В августе 1921 г. Веселовский сделал следующую запись в своем дневнике: «Мы живем тихо, однообразно, без волнений в настоящем и без надежд в будущем. Теперь, кажется, уже никто не надеется на близкий перелом и быстрое улучшение жизни»[859].

В это же время и Готье, и Веселовский, и Яковлев, и Бахрушин все больше начинают думать об эмиграции. Веселовский себе признавался, что по менталитету он – не русский, а, скорее, европеец[860]. Поэтому мысль о выезде из страны казалась ему естественной. Уже 23 января 1919 г. Готье записал: «С Яковлевым и Бахрушиным решили, что, если будет мир, конечно, временный и, вероятно, кратковременный, надо тотчас же выбираться из совдепии»[861]. Но, как известно, покинуть страну им не удалось.

Между тем нахождение в Советской России становилось все опаснее. В конце августа 1919 г. в результате операции ЧК многие московские историки оказались арестованными. Все произошло следующим образом. У известного историка-медиевиста Д.М. Петрушевского вечером должны были собраться гости для совместных занятий музыкой. Чекисты устроили там засаду и арестовали А.А. Кизеветтера, С.Б. Веселовского и его сына Всеволода, М.М. Богословского и Р.П. Богословскую. Все они были помещены в тюрьму и подвергнуты допросам на Лубянке. Всего в заключении пришлось провести две недели[862]. В этой ситуации Веселовским сильно помог Яковлев, принесший им необходимые вещи и хлопотавший за них перед Д.Б. Рязановым[863]. В сложившихся условиях Готье писал, выражая всеобщий страх: «…Признаюсь, что никогда я не чувствовал так близко над собой дамоклов меч большевицкого узилища»[864]. Атмосфера страха привела к тому, что и Готье, и Веселовский боялись вести записи, которые в любой момент могли обнаружить и использовать в качестве компрометирующего материала. Готье унес свои заметки из дома и прятал дневник на работе, где и вел его. Веселовский отмечал: «Кто вел дневник, писал воспоминания и вообще накапливал материалы в связи со своей общественной, научной или другой деятельностью, бросают это дело… И без того духовная жизнь изуродована, забита, подавлена голодом, террором, разрушением всевозможных культурных учреждений и т. д.»[865].

Тяжелую ситуацию усугубляли личные трагедии. Так, 6 декабря 1919 г. скончалась супруга Готье, Нина. После ее смерти историк был уверен, что его семейная жизнь закончилась и ему остается только достойно воспитать их общего сына, Владимира[866]. Трагедия посетила и семью Веселовского: 28 января 1919 г. умер его сын Константин[867]. В дневнике он записал: «Я до сих пор не могу освоиться с мыслью об этом. Усталые и истощенные нервы относятся к этому как-то странно тупо»[868].

Не удивительно, что в таких условиях систематически заниматься научными исследованиями было просто невозможно. На неблагоприятные внешние условия накладывалась внутренняя опустошенность. «Я, при всей своей привычке и любви к труду, – не могу работать. Сажусь за свои научные темы, и неотвязно преследует мысль: это никому не нужно, бессмысленно…»[869], – признавался Веселовский. Несмотря на все это, исследовательская работа продолжалась. Более того, научная работа также превратилась в форму ухода от бытовых проблем.

2. Научная и просветительская деятельность

В новых условиях перед представителями старой академической науки стояло несколько задач: 1) в связи с уничтожением прежней системы хранения архивов возникла острая необходимость спасения этих богатств; 2) сохранение традиций дореволюционной исторической науки в новых условиях; 3) популяризация исторического знания в связи с возрастанием интереса к истории в переломную историческую эпоху. Надо сказать, что по мере сил в их решении приняли участие Готье, Веселовский, Яковлев и Бахрушин.