Московские легенды. По заветной дороге российской истории

Но после Октябрьской революции в 1920-е годы выходит ряд исторических работ, в которых Нечаев изображается как герой, пламенный революционер, сильная личность. В последней по времени подобного направления работе — статье кандидата исторических наук Ю. А. Бера, опубликованной в журнале «Вопросы истории» в 1989 году (и надобно сказать, в последующих номерах журнала вызвавшая много критических откликов), содержится отгадка послереволюционного поворота к героизации образа Нечаева. Автор для подтверждения своей правоты обращается к авторитету В. И. Ленина, но не совсем обычно.

«В. И. Ленин в своих произведениях, — пишет Ю. А. Бер, — не упоминает Нечаева. Но В. Д. Бонч-Бруевич, ряд лет работавший с Лениным и, возможно, не раз говоривший с ним о Нечаеве, настаивает на том, что характеристика Нечаева частью русских революционеров была неправильной».

Бонч-Бруевич в своих воспоминаниях пишет об отношении Ленина к Нечаеву в совершенно определенный период ленинской биографии в начале 1900-х годов, когда он, находясь в эмиграции в Швейцарии, «занимался организацией партии нового типа».

«Относясь резко отрицательно к „Бесам“, он (Ленин. — В. М.), — пишет Бонч-Бруевич, — говорил, что здесь отражены события, связанные с деятельностью не только С. Нечаева, но и М. Бакунина… Дело критиков разобраться, что в романе относится к Нечаеву и что к Бакунину». Совершенно ясно, что Ленин пытается смягчить образ Нечаева, созданный Достоевским, путем списания части присущих Нечаеву мерзостей на Бакунина.

Бонч-Бруевич пишет, что к Нечаеву «в эмиграции большинство относилось с предубеждением». Возможно, Ленин поэтому и не упоминает его в своих сочинениях, чтобы не идти против общественного мнения, но, пишет Бонч-Бруевич, Нечаевым Владимир Ильич «сильно интересовался», ходил в библиотеку читать его работы и прокламации, рекомендовал переиздавать их с предисловиями.

И что особенно любопытно, Бонч-Бруевич отмечает устремленность занятий Ленина в будущее, изучение литературы для практического применения: «Вообще Владимир Ильич обращал очень серьезное внимание на образ поведения каждого революционера, на его личную жизнь, на проявления его в обыденное время и во время революционной работы, и, наблюдая за этими периодами жизни, он делал, очевидно, вывод для себя самого, насколько приготовлен тот или другой товарищ для работы в подпольной нелегальной и боевой обстановке. И я думаю, что эти выводы и эти наблюдения помогли ему, когда пролетариат взял власть в свои руки и когда наша партия должна была возглавить управление страной».

Дом № 7, соседний с перловским и примыкающий к нему стена к стене, принадлежит к иной эпохе и иному стилю: это дом советского, сталинского времени. Он очень велик, занимает три прежних владения и состоит из трех объединенных корпусов, его стены (в отличие от зданий предшествующего этапа советской архитектуры — конструктивизма) украшены декоративной лепниной, но совсем иного характера, чем декоративные детали дома Перлова. Этот дом — характерный образец начинавшегося тогда и нащупывающего свой путь архитектурного стиля, впоследствии получившего неофициальное, но общепринятое название сталинского.

Дом начали строить в 1937 году, им началась советская реконструкция 1-й Мещанской.

Дом строили как ведомственный для руководящего состава Министерства связи, поэтому он имел улучшенную планировку, отдельные квартиры и, естественно, все удобства.

Возводился дом по проекту архитектора Д. Д. Булгакова, того самого, который на Большой Сухаревской площади выстроил в 1936 году ведомственный дом для работников Наркомтяжпрома — «командиров бурно развивающейся в те годы тяжелой индустрии» в виде некоего индустриального сооружения. Дом на 1-й Мещанской он украсил большим количеством декоративных деталей, которые, видимо, должны были тоже выразить в художественном образе профессию его обитателей. Кроме советской символики — изображений эмблемы серпа и молота — тут были развернутые свитки, цветочные орнаменты, геометрические фигуры в виде заклепок. В рецензии, помещенной по завершении его строительства в 1944 году, в журнале «Архитектура СССР» об этих украшениях было сказано: «Весь фасад представляет собою образчик фальшивой, насквозь ложной декорации». А местные жители прозвали его «дом с бородавками». Фасадом дом повернут в боковой проход на 2-ю Мещанскую, так как здесь предполагалось проложить улицу.

Для постройки этого дома в 1936 году была снесена церковь святых Адриана и Наталии, находившаяся за пределами строительного участка. Сейчас там, где она стояла, небольшой сквер между домами 11 и 13.

Первоначальная деревянная церковь святых Адриана и Наталии была построена в 1672 году, в год основания Мещанской слободы, как слободской храм на мирские деньги и выданные из Посольского приказа 102 рубля. По преданию, участие в ее строительстве принимал царь Алексей Михайлович: святая Наталия была небесной покровительницей его второй супруги Наталии Кирилловны, в том году родившей сына Петра.