Московские легенды. По заветной дороге российской истории

На месте построенного в Безбожном переулке в начале 1980-х годов писательского дома стояли и были снесены несколько старых домов, в том числе двухэтажный крепкий деревянный оштукатуренный домик под № 10, в котором в 1840–1855 годах жил Семен Егорович Раич — профессор Московского университета, член «Союза благоденствия», известный поэт. Его стихи печатались в лучших русских журналах и альманахах, ценились в литературных кругах. Раич был деятельным участником московской литературной жизни 1820-х — 1830-х годов, был членом «Общества любителей российской словесности», издавал альманахи «Новые аониды», «Северная лира», журнал «Галатея», в которых печатались А. С. Пушкин, П. А. Вяземский, Е. А. Боратынский, Ф. И. Тютчев и другие, посещал литературные салоны, в том числе салон княгини Зинаиды Волконской. Судьба уготовила ему быть воспитателем двух мальчиков, ставших затем великими поэтами, — Ф. И. Тютчева и М. Ю. Лермонтова о чем в автобиографии, написанной в конце жизни, он с гордостью написал: «Под моим руководством вступили на литературное поприще некоторые из юношей».

В 1840 году Раич приобрел дом в Протопоповском переулке и перестроил его на свой вкус. От подобных домов обывателей этой окраины он отличался установленной на крыше эоловой арфой — непременным символом поэзии, при дуновении ветра ее струны издавали мелодичные звуки.

Несмотря на пожилой возраст (Раич поселился в этом доме, когда ему уже было 50 лет), он продолжал преподавательскую деятельность, служил инспектором в Набилковском училище.

Раич умер в 1855 году. В «Московских ведомостях» был напечатан некролог:

«23 октября, в 4 часа пополудни, скончался в Москве Семен Егорович Раич, человек, бывший свидетелем возникновения и возрастания незабываемого для нас Пушкина, учителем Лермонтова, знаток латинской и итальянской литературы, добросовестный переводчик Тассова „Освобожденного Иерусалима“ и Виргилиевых „Георгик“. Все знавшие покойного и любящие литературу почтут память писателя, честно исполнившего свое дело. Отпевание тела покойного будет происходить в Набилковском заведении, что на 1-й Мещанской. Погребение на Пятницком кладбище».

Могила С. Е. Раича на Пятницком кладбище была утрачена. «Обществом охраны памятников» в ограде могилы Т. Н. Грановского установлен так называемый символический памятник.

В Мещанской части жило много богатых людей — купцов и фабрикантов, почти все они занимались благотворительностью. Но самыми известными мещанскими благотворителями были братья Набилковы — Федор Федорович и Василий Федорович — первостатейные купцы, потомственные почетные граждане. В Протопоповском переулке стояла большая богадельня, под стать Шереметевской, построенная и содержавшаяся на их средства, а на 1-й Мещанской в барском доме с колоннами находился детский приют — «Дом призрения сирот мужского пола». То и другое заведения все называли по фамилии их основателей — Набилковскими.

Об основании приюта рассказал в очерке «Из московского захолустья» бывший его воспитанник, известный актер и исполнитель собственных рассказов Иван Федорович Горбунов.

Современники особо отмечали умение Горбунова в своих произведениях точно воспроизвести самые характерные черты разговорного языка персонажей, к какому бы сословию или классу они ни принадлежали — от нищего бродяги до генерала. Верностью и мастерством языка Горбунова восхищались такие знатоки русской речи, как А. Н. Островский, А. П. Чехов, Л. Н. Толстой. Отрывок из рассказа Горбунова, приведенный ниже, предоставляет читателю чудесную возможность послушать звучавшую более полутораста лет назад на Серединке живую речь одного из тогдашних обитателей 1-й Мещанской.

Действие очерка И. Ф. Горбунова происходит в 1830-м — холерном году.

«…Редкий день, чтобы по Серединке не проводили (то есть не провожали. — В. М.) от сорока до пятидесяти покойников. Вдруг дотоле неслыханное слово „холера“ разнеслось по захолустью. Народ оцепенел! Гнев Божий!..

— Ах, как это народ-от мрет! Господи ты Боже наш! Царица ты наша небесная! — говорил живший в захолустье на Большой улице кривой купец, мимо дома которого провозили жертву смерти. — И что это теперича будет? Вся Москва, почитай, вымерла. Испытует нас Господь или наказывает — Его святая воля. В городе-то пусто; мимо Минина вчера проехал — хоть бы те один человек был… жутко; только заблудящий какой-то, Бога, знать, в ем нет, стал средь площади да песней так и заливается… „Что, говорю, просторно тебе?“ — „Просторно, говорит, господин купец! Никто не препятствует“. Индо руками я всплеснул!.. Этакое божеское наказание, а он…

— Что значит — непутевый-то человек! — заметила старуха жена.

— Диву я дался! Молодой парень — дворовый али так какой… „На смирение-то, говорю, взять тебя некому“. — „Живых, говорит, теперича не трогают, мертвых подбирать впору“.

Старики в глубоком молчании смотрели в окно.

— Сирот-то, сирот-то теперича… Господи! — сказала старуха.