Московские легенды. По заветной дороге российской истории

«Казалось бы, можно сказать „Ныне отпущаеши“ — на одной из центральных площадей Москвы заложен памятник невинным жертвам жестокого опыта, проделанного над народом во имя социалистической утопии, обернувшейся разрушением страны и всеобщим одичанием, утратой веры в добро и братскую солидарность между людьми.

С Соловецкого архипелага доставлен в Москву камень — пусть он будет напоминать нам и нашим потомкам о тяжелейшем периоде нашей истории — начале крестного пути народа, пролегшего через Соловки. Именно там была проведена в жизнь и разработана система массовых репрессий, перечеркнувшая все представления о правосудии и законности.

Площадь, на которой мы сейчас собрались, окаймлена громадами многоэтажных домов, принадлежащих ведомству зловеще прославившейся организации преследований и бессудных расправ над теми, кто был призван покорно безмолвствовать перед лицом глобального террора. На нас с вами глядят окна домов, где вершились расправы над невиновными, трагическая судьба которых должна была внушать населению страны беспредельный страх перед властью, требовавшей слепой покорности и немоты.

Но вокруг нас не только эти нависающие тяжкими воспоминаниями здания. Здесь же стоит памятник и тому, кто по праву может считаться одним из главных руководителей когорт карателей и палачей: вот он — Железный Феликс, тот самый легендарный ленинский сподвижник, имя которого прочно слилось с представлением о массовых расстрелах и реках пролитой крови.

И вот как совпало, что именно здесь, в нескольких десятках метров от священного Соловецкого камня, в самом центре Москвы маячит силуэт палача тех самых жертв, память о которых мы собрались почтить.

И в этом есть какое-то странное трагическое недоразумение. Либо пусть стоит здесь памятник Дзержинскому, по нему и площадь названа. Либо пусть его уберут, и она снова станет Лубянкой, куда люди будут приходить отдать долг памяти миллионов жертв коммунистического террора.

Совесть и здравый смысл не допускают такой двойственности».

Потом была панихида, звучал хор, горели свечи… «На открытии памятника, — было напечатано в газетах на следующий день, — присутствовал первый секретарь МГК КПСС Ю. А. Прокофьев. Он возложил к подножию валуна букет бордовых гвоздик».

^{Митинг у памятника Дзержинскому на Лубянской площади. Фотография 1991 г.}

После открытия памятника «жертвам тоталитарного режима» бывший заключенный Лев Николаевич Мартюхин, представлявшийся при знакомстве «заключенный-каторжанин Соловков, Беломорканала и Колымы», написал стихотворение «Соловецкий камень». Он прожил долгую жизнь, ему шел уже девятый десяток, в Соловецком камне для него воплотилась память обо всем, что пережила Россия и пережил он за советское время. Мартюхин называет Камень «окаменевшим сердцем России».

Камень-надгробие безвестной могилы.
Траур, свеча, панихида и тризна.
Убитый народ, палачи и громилы…
Некрополь жертв коммунизма!
Классы, борьба, злоба и месть…
Лубянка! — кровавое слово чекиста.
Старая площадь — «ум, совесть и честь».
И партийный билет коммуниста.
Камень — царский дворец и Октябрь Петрограда!
Большевистские съезды, ЦК резолюции
И убийство матросов Кронштадта
По приказу вождя революции!..
А деревня, земля, колоски и декреты?!
Пир сатаны на разбое и мести…
Сельсовет, ГПУ, кулаки и комбеды.
Эшелоны в тайгу и расстрелы на месте.
В нем история, символ, эпоха.
Кровь на полотнище красного флага.
Камень-алтарь, крест и Голгофа,
Ледяной крематорий ГУЛАГа.
Он — ровесник планеты и память веков.
Вечно живой и нетленный свидетель.
Вестник мира и правды и… тяжких оков.
Деспотии и бедствий всех лихолетий.
Приди же, подумай, погрусти, поклонись
Надгробию жертв и страданий безмерных.
Пойми, ужаснись и о них содрогнись,
Без вины, ни за что убиенных.
Исповедуй у камня свою совесть и грех.
О пощади нас, Господь! Спаситель-Мессия!
О, где же ты, вещий Олег?
И где же наш витязь, Россия?