Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»

На поле боя сложилась патовая ситуация. Польские хоругви неоднократно, но безуспешно атаковали русскую пехоту, в т. ч. московских стрельцов и Выборных солдат: «Гетманы со всеми своими полки учали напускать на нас жестокими напуски»[308]. Долгорукий укрыл сохранившие дисциплину дворянские сотни и рейтарские роты за строем пехоты. Лось и Почобут одинаково признают, что русский строй польские хоругви «прорвать, однако, никак не могли»[309]. А. В. Малов со ссылкой на Я. Лося отмечал интересный факт: «Из-за тесноты русского пехотного строя, а также ожесточенности боя и интенсивности огня русской пехоты на солдатах начали вспыхивать и взрываться пороховые сумки («пульверсаки»)… Лось даже описывает, что, объезжая поле боя на следующий день, он видел больше сброшенных обгорелых тулупов и кафтанов с бывшим на них снаряжением, «нежели побитых пехотных (людей)»[310]. Этот эпизод нуждается в некотором объяснении. Кожаные сумки (упомянутые «пульверсаки») для переноски мушкетного пороха находились в каждом пехотном подразделении для пополнения боезапаса. Такие сумки упоминаются и в числе снаряжения, полученного полком Долгорукого в Смоленске: «20 мешков коженных пороховых»[311]. В каждую сумку могло помещаться несколько килограммов пороха. Взрывы таких сумок неизбежно привели бы к большим потерям среди русской пехоты, сражавшейся в центре, – стрельцов и Выборных солдат. Однако в 6 стрелецких приказах в ходе всей битвы было убито 36 человек, ранено 77 человек и пропало без вести 8 человек[312]. В Выборном и солдатских полках Дроманта и Шневенца: «Выборного Агеева полку Шепелева побиты: капитан Филат Степанов сын Безобразов, 2 ч. прапорщиков…, да 35 драгунов, да 3 драгунов безвестно нет, того ж полку ранены 2 прапорщиков… да 53 драгунов. Генерала маеора Вилимова полку Дроманта побито 4 солдат, да ранены: капитан… да 10 солдат… Альбректова полку Шневенца побиты: 1 прапорщик… да 17 солдат, да ранено 31 солдат»[313]. Тяжелые потери, 93 человека убитыми и пленными, 158 человек ранеными и 53 человека пропавшими без вести, понес только бежавший с поля полк Фанбуковена[314]. Отписка о потерях не констатирует фактов самоподрыва стрельцов и солдат. Думается, что под словом «пульверсаки» Лось понимал не пороховые сумки, а патронташи русских драгун и пороховые натруски. В этом случае случайное возгорание пороха от попадания искры или горящей селитры от фитиля более чем реально. Во время практических опытов по стрельбе из массо-габаритных муляжей голландских мушкетов сер. XVII в. сотрудники ВИК «Московские стрельцы» неоднократно сталкивались с проблемой возгорания кафтанов и снаряжения от разлетающихся с мушкетной полки фрагментов прогоревшего фитиля и кусочков горячей селитры.

Заявленные Маловым «интенсивность огня» и «теснота строя» также нуждаются в уточнении. Интервалы между солдатами в строю составляли «одинарную промежку» (вытянутую руку) или «двойную промежку» (две вытянутых руки). Плечом к плечу пехота смыкалась только при угрозе кавалерийской атаки. Но даже в этом случае опасная ситуация могла возникнуть только при стрельбе «нидерфален» (тремя плотными шеренгами: 1) с колена, 2) с полуприседа, 3) стоя во весь рост). «Интенсивность огня» в данном случае термин условный, т. к. пехота должна была стрелять только в упор, на поражение, а не «по аеру», вести не частый, а убойный огонь. Скорость стрельбы из фитильного мушкета составляет два/три выстрела в минуту с учетом перезарядки оружия. Боезапас каждого пехотинца составлял 12 выстрелов, а пополнение боезапаса (засыпка пороховой мякоти из «пульверсака» в «бандолер») во время строевой стрельбы невозможна.

Таким образом, русская пехота успешно отразила атаки польской конницы. «А с боя отошли мы со всеми твоими ратными с конными и с пешими людьми и с пушки в свои обозы в село Губарево часу в третьем ночи…» – писал Долгорукий[315].

Гетманы и воевода простояли в укрепленных лагерях у д. Углы и Губарево до 8 октября, когда сражение снова разыгралось по сценарию 24 сентября и поле боя окончательно осталось за Долгоруким.

Московские стрелецкие приказы действовали, как обычно, в одном строю с солдатскими полками. Можно утверждать, что стойкость и выучка стрельцов обеспечили хорошую боевую работу всей русской пехоты в Губаревской битве. Не случайно головы московских стрелецких приказов были щедро награждены царем, а в именном указе было особенно отмечено, что московские приказы бились «строем»: «Полковники и головы стрелецкие! Великий государь велел Вам сказать, были вы на нашей службе и нам служили с польскими и с литовскими людьми бились строем, не щадя голов своих. И мы за вашу службу жалуем вас – по ковшу, по 40 соболей, по 400 ефимков, придачи поместного окладу по 200 чети, денег по 15 рублев»[316].

5.6. Битва на р. Суя (21 октября 1660 г.)