Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»

Начавшаяся зима не прекратила боевых действий. 30 ноября отряд воеводы И. Лихарева разгромил восставших в бою у села Веденяпино. 3 декабря Долгорукий отправил князя К. Щербатова с рейтарами, дворянами и московскими стрельцами под Темников, в район, где, по донесениям разведки, находились укрепления повстанцев – «засеки» и были обнаружены большие скопления разинцев. В отряде Щербатова находились приказы В. Пушечникова, П. Лопухина, Г. Остафьева и Л. Грамотина с полковой артиллерией. Отряд выступил «с поспешением», без обозов[517]. Сражаться предстояло в трудных погодных условиях, в лесных теснинах и оврагах, штурмовать окопы и завалы на дорогах. Воевода прекрасно осознавал опасность операции, поэтому выделил Щербатову целых четыре приказа.

В то время как на средней Волге шли ожесточенные бои с повстанческими отрядами, разинцы осадили Тамбов, в гарнизоне которого находились, в числе прочих подразделений, согласно отписке воеводы Е. Пашкова, «московских стрельцов полуголова Григорей Салов да сотников стрелецких два человека с московскими стрельцы с двемя стами человек…»[518]. Повстанцы неоднократно предпринимали попытки взять город штурмом, но всякий раз гарнизон успешно отражал нападения. В первых числах декабря отряд стольника и воеводы И. В. Бутурлина разблокировал осажденный город. Разинцы отступили, воевода Бутурлин послал в погоню своего «товарыща» – стольника и воеводу

А. Еропкина с 700 служилыми рязанскими дворянами, тремя ротами рейтар и 300 московских стрельцов «полуголовы Иванова приказу Волжинского»[519]. Отряду Еропкина были приданы две пушки. Повстанцы сумели заманить этот отряд в ловушку и почти полностью уничтожить. Судя по ранам самого Еропкина («ранили в голову в трех местех да по плечю»), разинцы смогли навязать служилым людям рукопашный бой и реализовать, как случалось и ранее, численное превосходство. По расспросным речам Еропкина, московские стрельцы стойко оборонялись у пушек, и только благодаря стрельцам он остался жив[520]. Суммарные потери дворян, рейтар и стрельцов составили 300 человек[521]. В это же время казаки-разинцы убили во время набега на Унженский городок сотника московских стрельцов, посланного в эти места «для збору подвод Великого Государя под казну и под стрельцов»[522]. С сотника, которого другой документ называет «полуголовой», повстанцы забрали «ружье и платье, зипуны и шубные кафтаны»[523]. Отряд повстанцев насчитывал «под четырьмя знамены… воров человек с 400 конных да пеших человек с 300 по санем…»[524]. Интересно, что в зимнее время, в условиях противодействия кавалерии правительственных войск, разницы для увеличения мобильности своих отрядов сажали пеших бойцов на сани. Царские воеводы, судя по поручению, которое выполнял погибший сотник, поступали так же. Московские стрельцы и выборные солдаты превращались в некий вариант драгунов или современной мотопехоты, т. к. при получении лошадей или телег передвигались и перевозили снаряжение и пушки именно на них, а в бой вступали, как обычно, в пешем строю. 10 декабря 1670 г. разъезд фуражиров полка воеводы Ю. Долгорукова, состоявший из рейтар, московских стрельцов и боярских людей, подвергся нападению повстанцев: «…и ис той… деревни выехали воровские люди, а у них два знамени, и взяли… те воровские люди у них Григорьева приказу Остафьева стрельца Гришку Савельева да боярских людей пять человек». Воевода разбил ватагу силами рейтарского эскадрона. Примечательно, что стрельцы находились в отряде, искавшем корма для лошадей, что подтверждает, что использование лошадей и подвод для улучшения мобильности стрельцов во время зимней кампании было не разовой акцией, а постоянно используемым тактическим приемом.

С 10 по 18 декабря полуголова А. Карандеев с московским стрелецким приказом Юрия Лутохина (в 1670 г. – 16-й приказ, брусничные кафтаны) был послан воеводой Д. Барятинским из Козмодемьянска по р. Ветлуге для карательной акции. Стрельцам надлежало схватить и подвергнуть телесным наказаниям всех людей, причастных к восстанию Разина. Этот эпизод хорошо иллюстрирует соответствие московских стрельцов такому критерию, как верность присяге. Стрельцы выполнили приказ, не задумываясь о его «преступности» или «справедливости»[525].

В середине декабря 1670 г. воевода Ю. Долгорукий отправил в Москву голову московских стрельцов Никифора Колобова с захваченным «воровским письмом» Степана Разина. Вполне возможно, столь титулованный гонец понадобился воеводе для передачи особенно ценной информации и для решения местнических споров со своими коллегами-воеводами.