Московские стрельцы второй половины XVII – начала XVIII века. «Из самопалов стрелять ловки»

В зимней контрпартизанской войне московские стрелецкие приказы использовались реже, чем осенью. Воеводы успешно громили повстанцев с помощью дворянских служилых сотен, рот смоленской служилой шляхты и рейтар. Московских стрельцов задействовали только в том случае, если операция предполагала разумное использование пехоты, например, при взятии городов, лесных засек и т. д. Так, в конце декабря воевода Ю. Долгорукий приказал сотнику Федорова приказа Головленкова (4-й приказ, малиновые кафтаны) Василию Чиркову с приказом принять у депутации горожан город Атемар[526]. Целый приказ понадобился для максимально быстрого взятия города под полный контроль правительственных войск, т. к. именно в Атемаре воевода устроил временную ставку.

2 января 1671 г. московские стрелецкие приказы, входившие в состав полка воеводы Ю. Долгорукова, получили награды за службу. «Головам стрелецким 11 человеком, голове, который у Государева знамени… по золотому», «… стрелцом 6551 человеком… по деньге золотой человеку»[527]. 10 января 1671 г. царским указом приказы Федора Александрова (5-й приказ, кафтаны «мясного» цвета), Никифора Колобова (7-й приказ, «серогорячие», т. е. бледно-желтые кафтаны) и Андрея Веригина (11-й приказ, багровые кафтаны) после награждения были выделены из состава полка Долгорукова, приданы воеводе П. Шереметьеву и направлены в Симбирск для «годовой» службы по городу и Симбирской засечной черте[528]. 11 января 1671 г. полку Д. Барятинского полковники и головы отчитались о потерях. В приказе Ю. Лутохина (в январе 1671 г. – 16-й приказ, «брусничные» кафтаны) были ранены полуголова А. Карандеев и 1 стрелец, убиты 4 стрельца. В приказе В. Лаговчина (18-й приказ, красно-малиновые кафтаны) также был ранен 1 стрелец. Всего на момент составления росписи в приказе Лутохина числилось: 1 полуголова, 4 сотника, 9 пятидесятников, 36 десятников, 341 стрелец. При этом 11 стрельцов с сотником были оставлены в Казани для «сбережения пушечной казны и стрелецких хлебных запасов», а в Козмодемьянске оставлены до выздоровления 24 больных стрельца. В приказе Лаговчина числились: 1 полуголова, 5 сотников, 9 пятидесятников, 40 десятников, 403 стрельца. В Казани у пушек и хлебных запасов остались 1 пятидесятник и 5 стрельцов, в Козмодемьянске – 20 больных стрельцов[529]. В начале января 1671 г. А. Карандеев получил повышение – перевод в прежнем чине полуголовы в приказ Василия «Давыда» Баранчеева (14-й приказ, вишневые кафтаны). Получить назначение в приказ, стоящий выше по списку, было для стрелецкого офицера большой честью. Сам голова Лутохин из головы 16-го приказа стал головой Стремянного приказа. В качестве полуголовы приказа Баранчеева Карандеев принял участие в походе своего нового подразделения на восставших марийцев[530]. В конце января 1671 г. В. Лаговчин с приказом был направлен для несения «годовой» службы в г. Нижний Ломов[531].

Восстание было подавлено. Декабрь 1670 г. стал последним этапом активности разинцев в Среднем Поволжье. Успешные действия правительственных войск, в т. ч. и московских стрелецких приказов, уничтожили крупные повстанческие группы и стабилизировали обстановку в регионе. Факт пожалования наград, ротации командиров и отзыв полковых воевод в Москву подтвердили финал контрпартизанской кампании. Так, в конце января из отряда воеводы князя К. Щербатова в Москвы были отправлены на лечение от полученных в боях тяжелых ран полуголова московских стрельцов приказа Василия Пушечникова (8-й приказ, темно-зеленые кафтаны) Аникей Гаврилович Золотилов и полуголова приказа Петра Лопухина (12-й приказ, голубые кафтаны) Иван Меркульевич Конищев[532]. 29 января 1671 г. воеводы князь Ю. А. Долгорукий и князь Ю.Н. Барятинский были во дворце «у руки Великого Государя»[533]. С мелкими группами разинцев предстояло бороться городовым воеводам своими силами.

На протяжении всего разинского восстания московские стрельцы демонстрировали соответствие главному из морально-этических критериев боеспособности – верность присяге даже перед лицом неминуемой смерти и бесчестия, были стойкими, когда требовалось – беспощадными, в бою действовали четко, слаженно и старались выполнить приказ во что бы то ни стало. В случае поражения московские стрельцы сражались до последней возможности, при попадании в плен – бежали при первой же оказии. Чаще всего смерть предпочиталась плену, особенно на втором и третьем этапе восстания.