Московские сумерки

Триста рублей по официальному курсу равнялись 480 долларов. Стало быть, по 48 долларов за блок сигарет. Мартин мог купить их в посольском магазине по десять долларов за блок или же в «Березке», Торгующей за твердую валюту, по двадцать с небольшим долларов. А если он расплатится сигаретами, будет ли это чем-то отличаться от расчетов долларами? В посольстве запрещалось расплачиваться с советскими гражданами настоящими деньгами (рубли таковыми не считались) и вступать с ними в какие-то торгашеские сделки. Все это могло быть расценено как экономическое преступление, нарушение закона и влекло за собой объявление «персона нон грата» и высылку домой, в Штаты.

– Извините. Я не могу расплачиваться сигаретами. Так или иначе, но у меня с собой всего пятьдесят рублей.

Гуго посмотрел на портрет, потом на Мартина. На его глазах первоначально запрошенная цена усохла в десять раз, и он понял, что Мартину с его пятьюдесятью рублями размышлять здесь, на улице, долго не приходится.

– Хорошо. Давайте пятьдесят.

Мартину показалось, что если поторговаться дольше, то можно купить картину еще дешевле. Тем не менее он вынул бумажник и отсчитал десять синих пятирублевок – больше у него и впрямь советских денег не было. Гуго стал заворачивать картину во вчерашний номер газеты «Известия».

– А как зовут автора? – спросил Мартин.

– Алина Образ. Кстати, если вы хотите иметь подпись на картине, я подпишусь за нее. По-русски. Не отличите от ее подписи.

– Не надо, спасибо. Может, она сама подпишет, если я схожу посмотреть ее на сцене.

Похоже, его слова удивили Гуго.

– Она не подписывает картины, – ответил он и стал обматывать завернутую картину толстой коричневой бечевкой, которая, как постиг Мартин на собственном опыте, была непрочной, несмотря на толщину. Замотав, он протянул картину Мартину.

– Почему же не подписывает? – поинтересовался тот. Художник пожал в недоуменье плечами.

– Она говорит, что художник должен быть… Как это сказать по-английски? Неизвестным. Вез имени.

– Анонимным?

– Вот-вот. Анонимным. В картине важна сама работа.

Предложение его нового знакомого подписать картину за художницу чуть не вынудило Мартина совсем отказаться от покупки. Он начал сомневаться в правдивости всей этой истории. Но все же было очевидно, что эту картину писала та же рука, что и ту, которую приобрел Хатчинс. Та тоже не подписана. По пути в посольство он остановился у киоска по продаже театральных билетов и спросил у продавщицы, нет ли билетов в театр-студию на Юго-Западе.

– Ну, это же любительская труппа, – презрительно фыркнула старушка-киоскерша. – Их билеты мы не продаем. На спектакли ходят их друзья, соседи… Нужно знать кого-то из них, они достанут билеты.

Должность специального помощника атташе по вопросам культуры имеет одно несомненное преимущество – она дает великолепную возможность посмотреть любительский спектакль в юго-западной части Москвы.

С помощью этой должности можно также завязать множество знакомств в театральном мире. Вернувшись в свой кабинет, Мартин снял трубку и позвонил Юрию Калугину, который писал театральные обозрения в «Литературной газете».

– Юрий, это Вен Мартин, – сказал он. – Вы, должно быть, помните, как мы разговаривали о творчестве Булгакова на вечернем кинопросмотре в Спасо-хаузе[8] несколько недель назад? Ну так вот, наш разговор подтолкнул меня перечитать некоторые булгаковские произведения, в том числе и повесть «Жизнь господина де Мольера». Ну так вот, Юрий, мне сказали, что один московский театр поставил пьесу, в основу которой, я уверен, легло это произведение Булгакова.[9] Я бы очень хотел посмотреть постановку, но вам-то известно, каких мук стоит достать билеты в московский театр… Вы могли бы?.. Было бы чрезвычайно любезно с вашей стороны. Надеюсь, что и вы, конечно, пойдете и прихватите Ольгу. Что? Очень жаль, но, конечно же, я понимаю – дела есть дела. Прекрасно вас понимаю… Тогда лишь один билет для меня. Уверен, эта просьба облегчит вам жизнь – пару билетов достать труднее. К сожалению, в эти дни мне в свободное время ужасно скучно. Да-да, премного вам благодарен.

– 29 —

Суббота, 28 мая 1989 года,

7 часов вечера,

Юго-Запад Москвы

От станции метро «Юго-Западная» Мартин пешком направился к театру. Рядом виднелся жилой комплекс для иностранцев – два здания и стоянка автомашин, огороженные высоким охраняемым забором, чтобы иностранцы не оказывали бы на советских граждан своего пагубного влияния. Далеко в стороне, в начале проспекта Вернадского, сверкала в лучах вечернего солнца, изредка пробивающихся сквозь облака, башня Московского государственного университета.