Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века

Кафедру минералогии и сельского хозяйства, а прежде класс энциклопедии и натуральной истории с 1791 г. вел А. А. Прокопович-Антонский. Его воспитанники с иронией относились к ученым способностям Антонского, называя его «профессором энциклопедии» за умение ездить верхом и разговаривать со светскими дамами. Лекции по минералогии Антонский вел по руководству Бомара, но показывал на них все «одни и те же камешки»[271]. С 1807 г. целиком занявшись делами благородного пансиона, он отошел от преподавания.

На смену ему выступил недавно вернувшийся из заграничной поездки И. А. Двигубский — молодой, талантливый и разносторонний ученый. Прибыв в Москву в 1806 г., он был распределен Муравьевым на кафедру технологии и наук, относящихся к торговле и фабрикам, т. к. кафедра натуральной истории, к которой Двигубский готовил себя, разделенная на три части, оказалась занята Антонским, Гофманом и Фишером. В течение 1806 г. им был разработан и подготовлен к печати учебник по технологии — новому предмету, введенному в устав в ответ на растущую роль техники и изобретений в Европе. Тогда же профессор, по просьбам студентов, приступил к чтению русской минералогии. Интерес Двигубского к физике и обширные познания в ней показывает выпущенное им в 1808 г. учебное пособие для благородного пансиона, служившее долгое время руководством не только в Московском университете, но и в других высших учебных заведениях. Неудивительно, что Двигубский после смерти Страхова принял кафедру физики и физический кабинет, где много сделал для восстановления потерь, нанесенных Отечественной войной. Руководства по зоологии и ботанике, написанные Двигубским в 1806–1811 г., показывают его если не оригинальным автором, то примерно трудолюбивым и ученым собирателем[272]. Профессору принадлежит первое в истории университета научное исследование на геологическую тему — «Речь о нынешнем состоянии земной поверхности», произнесенная в торжественном собрании 1806 г. (о ее ценности говорит факт помещения ее в «Периодическое сочинение об успехах народного просвещения»). Эта речь явилась одним из мостиков, связавших последующие поколения русских ученых с идеями их предшественников, в т. ч. Ломоносова, в области геологии[273].

Профессор ботаники и директор университетского ботанического сада Г. Ф. Гофман и профессор естественной истории, директор музея Московского университета, основатель и первый директор Московского Общества испытателей природы Г. И. Фишер фон Вальдгейм относились к тем иностранным ученым, которые принесли огромную пользу развитию российской науки, открывая в ней до сих пор не разработанные направления, по которым далее шли их последователи из числа русских ученых. Деятельность обоих этих профессоров неотделима от работы МОИП — общества, которое даже за короткий период 1805–1812 гг. сумело значительно продвинуть изучение природы в России.

Г. И. Фишер получил образование в знаменитой Фрейбургской школе, которая в конце XVIII в. была центром геологической науки и воспитала множество ученых — исследователей природы. Вскоре по окончании занятий, вместе со своим другом, в будущем знаменитым путешественником и натуралистом А. Гумбольдтом Фишер планировал отправиться в поездку по Европе и в 1798 г. попал в Париж. «К концу столетия во Франции работы энциклопедистов подготовили перелом в политическом мышлении, труды натуралистов — глубокие изменения во взглядах на строение материи и на пути развития органического мира. Судьбе угодно было сделать Фишера учеником и участником знаменитой школы французских биологов революционного времени»[274]. Личное знакомство с Кювье — основателем сравнительной анатомии и палеонтологии, Ламарком и другими учеными принесло Фишеру громадную пользу и помогло расширить круг его знаний. «С запасом этих сведений и горячей любовью к науке Фишер прибыл в Россию в 1804 г., будучи 33 лет. Это был самый решительный шаг в его жизни. Оставаясь в Германии, он, по всей вероятности, последовал бы своей природной склонности и сделался бы исключительно зоологом, либо исключительно минералогом или геологом, между тем как в России он должен был с самого же начала быть всем, и зоологом, и минералогом, и геологом. Это общая участь ученых, которым суждено действовать в такой стране, где по недостатку людей, занимающихся наукой, еще не существует разделения умственного труда — таково было состояние России в начале XIX в. и долго после»[275].