Московское время

Когда Радкевич удалился бодрой и даже слегка подпрыгивающей походкой, Опалин достал из сейфа карту Москвы, на которой отмечал места обнаружения жертв «комаровца», красным карандашом поставил в районе Марьиной Рощи третий крестик, подписал «Елена Елисеева» и пунктиром провел прямую линию до улицы Горького. Там он нарисовал большой вопросительный знак и обвел его кружком.

Возле знака Опалин приписал: «Ушла 12.11 рано утром».

– Постовые милиционеры, – забормотал Петрович, хмуря лоб, – кассирши в метро могут что-то вспомнить… Жаль, не вечером дело было, там же сплошные рестораны, швейцары стоят, командированные гуляют… джаз из всех дверей… Но даже рано утром… движение есть, и вообще… Она закричать могла. – Он помолчал и подытожил, хмуря брови: – Нет, не на Горького ее убили…

– А он ее там не убивал, – пробормотал Опалин, глядя на карту, на которой три крестика было разбросано в разных местах. – Он подвезти ее предложил… Районы обнаружения трупов видишь? Это не случайность… Он шофер.

– Ночной шофер?

– Может быть, и ночной.

В дверь просунулся коротенький нос Антона, жаждавшего новостей. За носом протиснулся и весь Завалинка, а следом явился и Казачинский.

– Я не понял, – начал Юра, – Радкевич-то почему свободно ушел?

– Потому что Елисееву убили, чтобы взять на память папиросу, – ответил Петрович. – Вот почему.

– Ну! – изумился Казачинский. Антон же смотрел на Опалина во все глаза, и Иван отлично понимал значение этого взгляда.

…Если ты лидер, ты можешь временами заблуждаться, но в конечном итоге ты обязан оказаться прав. Опалин с ходу счел виновным в убийстве Елисеевой «комаровца», и хотя потом вроде бы и возникали сомнения, время подтвердило правильность его версии.

– Нам нужны свидетели, – заговорил Опалин. – Страдающие бессонницей, студенты, которые зубрят до рассвета, постовые, кто угодно, любой, кто поможет установить, когда именно Елисеева вышла от Радкевича и куда пошла. Далее: метро. Может быть, оно уже работало, и кто-нибудь ее запомнил. Там, где она живет, никакого метро нет, но могла выйти на удобной остановке и пересесть на трамвай или автобус. Маршрутов же полно до Таганки…

– Такси, – напомнил Петрович. – Как насчет такси? Мы ищем шофера, – пояснил он, поворачиваясь к Казачинскому и Завалинке, которые не присутствовали при начале разговора.

– Шофер или человек, у которого есть машина, – кивнул Опалин. – Это и есть тот, кто нам нужен.

Он нахмурился. А ведь было еще как минимум одно убийство в Ленинграде. Но как упомянуть о нем, не впутывая Соколова и не рассказывая о Маше?

– Возможно, – решился Опалин, – он убивал и в других городах.

– Почему ты так думаешь? – заинтересовался Казачинский.

– Не знаю. Интуиция, что ли… Между убийствами большие промежутки. Это не очень характерно для дел такого типа… Если он шофер, мог ездить на машине в другие места. Запросто.

Петрович кашлянул.

– Вообще-то, – напомнил он негромко, – мы же не знаем, все ли тела найдены. Может, трупы где-то гниют, есть заявления о поиске пропавших, но без тел… без тел ничего нельзя сказать наверняка.

– А все-таки? – загорелся Антон. – Если поднять заявления о тех, кто пропал ночью…

– Таких будет слишком много. – Опалин поморщился. – Будем исходить из того, что у нас есть. Номер первый: Алексей Плешаков, токарь. Номер второй: Нинель Уманец, стенографистка. Номер третий: Елена Елисеева, студентка… Люди, которые никак не были связаны между собой. Общего только способ убийства – удушение, время убийства – темное время суток, и отсутствие мелких личных вещей.

– Отпечатки, – подал голос Казачинский. – Как насчет них, кстати?

– Померанцев дополнительно проработал вещдоки по Плешакову и Уманец. Нет там общих отпечатков. По Елисеевой он работает, но я думаю, и тут отпечатков не будет. Скорее всего этот сукин сын действует в перчатках.

– Жертвы – один мужик, две бабы, – заметил Антон. – Почему?

– Потому что Плешаков, судя по всему, оказал сопротивление, – ответил Казачинский, который изначально занимался расследованием. – Женщину убить проще.

– Как насчет психически больных среди шоферов? – спросил Петрович.

– Мысль хорошая, – согласился Казачинский, – но ты представляешь, сколько вообще шоферов в Москве? Такси, предприятия, организации…

– Автолюбители, – вставил Антон.

– А я думаю вот о чем, – подал голос Опалин. – Может быть, наш шофер уже попадался? Но не на убийстве, а… не знаю… что-то проще, гораздо проще… Не знаю, – повторил он, хмурясь. – Вот смотрите: он ездит на машине, условно говоря, он нормален, а потом что-то происходит, он выбирает ночью случайную жертву, убивает ее и берет вещь на память. Но это ненормально, я хочу сказать, остальное-то время он симулирует нормального, но… нельзя же всегда притворяться. Как-то его сущность должна проявляться… Даже днем.

– Странности? Агрессия? – Петрович схватывал на лету.