Москва, 1941

Как и в других местах, с московских заводов вывозили все. Снимали даже световую арматуру. В стенах электроподстанций зияли отверстия из-под выключателей, трансформаторов, изоляторов. Грузили конторские столы, тумбочки, табуретки. В цехах оставались лишь груды битого стекла и ненужной бумаги. Благодаря особому вниманию к авиационной промышленности со стороны ЦК ВКП(б) и Совета по эвакуации подвижной состав поступал на заводы бесперебойно. Погрузка шла днем и ночью».

Эвакуированные заводы нуждались в транспорте для перевозки рабочих уже на новых местах. Поэтому Пронин вышел с предложением к ГКО об эвакуации из Москвы 400 автобусов (из 600 имеющихся) в Куйбышев, Казань и Уфу для нужд вывезенных туда авиационных заводов. Из 2 тыс. трамвайных вагонов 100 моторных отправились в Куйбышев и Казань. Трамваи ставили на железнодорожные платформы, а внутри них размещались эвакуированные москвичи. Вагоны, конечно, не отапливались, ехать приходилось сидя, но для многих это был единственный вариант бегства.

Александр Афиногенов получил приказ покинуть Москву вечером 15 октября: «ЦК партии и правительство уезжают, видимо, в Куйбышев, хотя все делают вид, что это все очень секретно. Что-то страшное произошло на фронте. Все так внезапно и панически. На вокзале творится невообразимое. Тысячи людей с мешками осаждают теплушки. Рев. В темноте и неразберихе надо искать зал № 1, а там т. Попова[48], про которого никто не знает, где он. Наконец в комнате правительства нахожу своих. Состав ЦК должен отойти в 8.30 – так нас предупредили, и я уехал, в чем был, не сумев съездить в Переделкино. Все, все оставлено, кинуто. Что-то будет там – никому не известно. Надо ехать. Столица переносится из Москвы. Состав отошел в 11.40 ночи. В полной темноте сажались в дачные вагоны. “Классных” не оказалось. Спать невозможно – слишком коротки лавки». В одном вагоне с ним уезжала секретарь ЦК Компартии Испании Долорес Ибаррури, Генеральный секретарь итальянской Компартии Пальмиро Тольятти (именем которого теперь назван город на Волге), Емельян Ярославский и многие другие. Но, буквально через несколько дней Афиногенов вернется в Москву, где и погибнет во время бомбежки.

Эвакуация завода им. Сталина началась 16 октября. Накануне Лихачев был вызван в Кремль, где получил указание немедленно вывозить оборудование из Москвы. В 18–19 часов он собрал в своем кабинете всех начальников цехов и отделов: «Товарищи, враг на подступах к Москве. Для сохранения завода надо эвакуироваться в Ульяновск. Начать погрузку нужно немедленно этой же ночью».

Юрий Аронович Долматовский, который работал в Бюро перспективного проектирования, позже писал, что в тот день в самом воздухе было что-то тревожное. Как эта тревога проникала в бюро, было непонятно. В этот день ни представители смежных производств, ни заказчики у них не появлялись. Может быть, именно этот факт и вызывал предчувствие беды. Однако домой он ушел, не зная о начале эвакуации, а когда утром появился у ворот завода, то они были закрыты. «Желающим предложили принять участие в эвакуации оборудования, остальным – двигаться “своими средствами” на восток.