Москва, 1941

Наркомат боеприпасов жаловался, что такие заводы, как 1-й Государственный подшипниковый, не дал ни одного из затребованных 132 работников. Отказали также заводы «Карбюратор», Мотоциклетный и мотоциклетных приборов, Пресненский машиностроительный и «Красная Пресня», «Фрезер», ГЗИП, 1-й и 2-й часовые заводы. Всего они не поставили 750 квалифицированных специалистов. КИМ, «Завод им. Сталина», «Калибр», «Динамо», «Красный Пролетарий» и другие выполнили норму лишь частично. Запустить «валовое» производство этого патрона так и не удалось – на смену ему пришли противотанковые ружья с заведомо более мощным патроном, чем можно было бы достичь в формате «трехлинейки».

Наконец, целое сражение за специалистов развернулось при наборе на завод № 37, который должен был наладить выпуск легких танков Т-60. Легкие танки на нем производились еще с 1930-х годов и выпускались с небольшим перерывом на эвакуацию части оборудования в Свердловск всю войну. В 1949 году в судьбе завода произошел крутой поворот, на нем стали делать радиолокационные станции, и в начале 1970-х годов он стал называться НИИДАР. Характерное задние завода хорошо известно всем, кто бывает на Преображенской площади. Но вернемся в июль 1941 года, когда появилось постановление ГКО № 179 от 17 июля «О выпуске легких танков Т-60 на заводе № 37 Наркомата среднего машиностроения». Согласно ему, первые 150 машин должны были быть выпущены уже в августе, но первый танк был собран здесь только 15 сентября. Такая задержка в выпуске перспективной машины объяснялась в том числе и нехваткой рабочей силы, а потому пошли проторенным путем – перераспределения. Эта активность пришлась на середину-конец сентября, когда все специалисты были розданы, призваны в армию, а планы производства все росли и росли. Многие заводы едва справлялись с ними, а тут еще отдай последних умельцев!

На танк Т-60 возлагались большие надежды, а потому его производству был созданы условия наибольшего благоприятствования.

Вот типичный образец переписки того времени: «Согласно вашего письма от 20/09-41 за № 204 заводу “Красный Блок” предложен выделить для завода № 37 2х молотобойцев и 1 револьверщика. Доводим до вашего сведения, что завод выполняет мобплан по элементам выстрела, и что основная деталь куется в кузнечном цехе. В настоящее время в цехе имеет 3 молотобойца, из них две женщины. При имеющемся количестве молотобойцев программа сентября выполняется напряженно, и мы занимаемся подыскиванием молотобойцев, так как программа октября увеличивается на 25 %. Если у нас будут взяты 2 молотобойца, выполнение мобплана будет сорвано. Револьверщиков на заводе также не хватает и кроме того, имеющиеся револьверщики – это вновь обучаемые рабочие, которые работают только на очень простых операциях. Исходя из вышеизложенного, просим освободить завод “Красный блок” от выделения рабочих для завода № 37». Ответ на это письмо практически написан под копирку, так же, как и остальным: не можем освободить вас от обязанности отправить двух молотобойцев и одного револьверщика, но вы можете договориться с заводом № 37 о замене их рабочими других специальностей.

Но случались и, на первый взгляд, неожиданные заказы. В начале сентября внезапно понадобились бондари – специалисты по изготовлению бочек. Требовались они, конечно, не только в Москве. Дело в том, что в 22 августа вышло постановление ГКО № 562 «О введении водки на снабжение Красной Армии», про те самые «наркомовские сто грамм». Снабжение армии бутылками было слишком дорогим и сложным, потому в большом количестве потребовались бочки по 20 и 40 литров. На производство водки перешел Московский пивоваренный завод им. Бадаева, на месте которого теперь расположились офисы.

С приближением немцев к Москве Комитет по распределению рабочей силы переместился в Свердловск (ныне Екатеринбург), на улицу Вайнера, 55, и сосредоточил внимание на снабжении специалистами эвакуированных предприятий, в первую очередь в Челябинске. Московские заявки на рабочую силу перестали быть актуальными.