Москва 1979

Другой комсомолец, бригадир сборщиков, рассказал, как в прошлом году ездил во Францию, перенимать опыт на заводе "Рено", видел их конвейер, старался лучше понять принципы организации труда… Мог ли он, простой парень из русской глубинки, мечтать, что окажется во Франции и посетит завод "Рено". Конечно, нет. Но вот родной завод помог встать на ноги, выйти в люди. Кстати, американцы делают большую ошибку, когда отказываются покупать автомобили "Москвич", — они не хуже фордовских образцов, по надежности не уступают, — и цена отличная. Так и передайте всем американцам: вы делаете ошибку…

На том экскурсию закруглили, поблагодарили комсомольцев, вышли на улицу, где ждала машина. Борис сказал, куда ехать, минут через двадцать они вышли возле девятиэтажного панельного дома в несколько подъездов, — образцового заводского общежития. Тут гостей ждали три симпатичные комсомолки, которые провели их по коридорам и комнатам, в каждой стояли две-три железные кровати, а на стенах пришпилены кнопками портреты артистов из журнала "Советский экран".

Все приезжие, все из деревень и рабочих поселков, все, сколько себя помнят, мечтали приехать в Москву, поселиться в общежитии. И так до самой пенсии, — работать на заводе "Москвич" и жить в общежитии. Если выйти замуж и завести ребенка, — дадут отдельную комнату. Это же мечта любой девушки. Своя комната, — это звучит, как волшебная песня. В свободно время комсомольцы делают стенную газету, участвуют в субботниках, зимой — лыжи и коньки, летом — туристические походы. Палатки, песни под гитару… Везде молодые люди живут интересной полнокровной жизнью и уверенно смотрят в прекрасное будущее.

А личная жизнь сложилась? Девушки смутились. Пока еще нет, но вот-вот, ведь иногда любовь приходится ждать долго. Именно настоящую любовь, а не какие-то шуры-муры. Пол чирикал в блокноте, девушки переглядывались, посмеивались, а украдкой — вздыхали. Да, немолодой корреспондент, но еще ничего, симпатичный… Пол выглянул из окна. Видны серые бетонные коробки, длинным строем уходящие к горизонту. Это все — заводские общежития, в основном мужские, но и женских немало. Сколько их? А никто не считал. Пол загрустил и шепотом пожаловался на усталость, вышли из здания, когда на землю легли фиолетовые тени.

— Я не сентиментальный, — сказал Пол. — Но сейчас мне так грустно, что хочется плакать.

Сели в машину, поехали в Центр международной торговли на Красной Пресне. Там постояли во внутреннем дворе, осмотрелись. Из дверей выскользнула нарядная женщина лет сорока, ярко одетая и злоупотреблявшая косметикой, представилась Ниной Николаевной, по поводу сегодняшнего гостя ей уже звонили, вот пропуска, столик в ресторане заказан.

Нина Николаевна провела гостей в фойе. Спросила, как удобнее общаться, на русском или английском. Подхватила мужчин под руки, потащила за собой. На ходу рассказала, что комплекс построен на деньги и под руководством большого друга Советского Союза, прогрессивного американского бизнесмена Арманда Хаммера, который был знаком с Лениным и вообще всеми партийными вождями. Здесь гостиница, деловой центр, магазины, сувенирные лавки, школы для изучения русского языка для иностранных бизнесменов. Это кусок запада в социалистической стране. Они осмотрели стенды с русскими сувенирами, завернули в учебный класс, где даже вечером шли занятия, для них была приготовлена целая экскурсия, но Борис сказал, что у американца был трудный день.

Глава 48

Запоздало Гончар протянул руку к фонарику, но выключил его не сразу, крошечная кнопка заедала. Но вот стало темно, Гончар сидел на ковре, прислушивался, но слышал только монотонный гул за окном. Он хотел подняться на ноги, но в следующую секунду блеснула вспышка, близко раздались хлопки пистолетных выстрелов. Пуля просвистела над головой, задела вазочку, стоявшую на телевизоре. Зазвенело, посыпалось битое стекло.

Гончар сунул руку за пазуху, в подплечную кобуру, выхватил пистолет и дважды выстрелил в то место, где должен находиться невидимый в темноте стрелок, услышал звук падающего тела. И снова тишина и монотонный гул за окном. Он поднялся, включил свет. И так стоял пару минут, не в силах поверить тому, что видит. Возле двери на боку лежала Галя Зотова, юбка высоко задралась, обнажив бедра, на светлом плаще яркое пятно крови. Рядом на полу пистолет, похожий на Макарова, но меньше и ручка не из темной пластмассы, а светлая, кажется, костяная. Гончар взял со стола бумажную салфетку, поднял пистолет, на затворе гравировка: "Товарищу Шубину от оружейников Ижевска". Он бросил пистолет, словно обжег руку.

Постоял немного, оглядываясь по сторонам, будто хотел кого-то увидеть. Он подумал, что женщина мертва, но тут Галя задвигалась, подтянула колени к животу и застонала. Он присел на корточки, перевернул Галю на спину, — пуля вошла в грудь, чуть выше сердца, прошла навылет. Галя стала дышать тяжело, с нутряным свистом. Гончар подумал, что вызывать "скорую помощь", пожалуй, поздно. Еще две-три минуты, — и все кончится…