Москва 1979

— Хорошо, — сказал Миша. — Ты, бабушка, много не ходи. Чтобы ноги не уставали. Береги себя. Да, да, береги… Я Андрею даю трубку, он что-то сказать хочет.

Терпение Лыкова кончилось, он распахнул дверь будки, вырвал у мальчишки трубку. Парни выскочили наружу, один высунул язык, другой погрозил кулаком — и убежали. Лыков прижал трубку к уху, но не услышал гудка. Да и трубка оказалась подозрительно легкой. Господи, да из нее кто-то вытащил микрофон. Мальчишки разыграли его как последнего дурака.

Он выскочил из будки, спросил прохожего, где ближайший телефон и побежал по проспекту. В дальней будке стояли те же парни, разыгрывали другого прохожего, которому надо было позвонить. Издали заметив опасность, они дали деру. Когда Лыков вернулся, Гончара не было в машине, а сумерки во дворе под деревьями сделались густыми, зажглась пара тусклых фонарей. Дядя Гена сказал, что Гончар поднялся наверх, не стал дожидаться. Сидел, сидел, злился, что подчиненный куда-то пропал, то ли завернул к знакомой девушке, то ли в ресторане ужинает. А потом взял камеру и пошел, сказал, что быстро вернется, дело-то пустяковое, минутное, — один фотоаппарат надо на другой поменять. Но вот уж десять минут, а его все нет.

Лыков сказал, что напрасно Гончар поспешил. По телефону сказали, что оперативники, наблюдавшие за Галиной Зотовой, более часа назад потеряли ее из вида в районе Чистых прудов. Она хотела встретиться с какой-то знакомой возле театра "Современник", ждала эту женщину минут десять, зашла за угол и пропала. Дядя Гена присвистнул. Иван Иванович, дремавший на заднем сидении, вдруг проснулся, сразу сделался очень серьезным, закопошился в своем углу. Лыков видел, как в арку въехало такси, машина остановилась у распахнутой настежь двери подъезда, с заднего сидения вылезла Галина Зотова, оглянулась по сторонам и пропала в темноте подъезда.

* * *

Гончар вышел из лифта на седьмом этаже, постоял, прислушиваясь. Он переложил из руки в руку фотоаппарат "Зенит", повертел на пальце стальное кольцо с ключами от верхнего и нижнего замка. Ключи изготовили, чтобы во время следующего проникновения больше не возиться с отмычками. Он вошел в квартиру, здесь было уже темно, без света почти ничего не разглядеть. Гончар достал из куртки плоский фонарик, светя под ноги, вошел в большую комнату, сел к письменному столу. Придвинул стул, открыл нижний ящик.

Фотоаппарата "Зенит" на прежнем месте не было. Гончар чертыхнулся шепотом, заглянул в другие ящики стола, — пусто. Он поднялся на ноги, соображая, куда Борис Зотов мог переложить камеру. Посветил фонариком на полки с книгами, обеденный стол, подоконник. Открыл нижние дверцы серванта, но увидел только стопки тарелок, блюдца и чашки. Минут десять он потратил, обследуя спальню, — и здесь ничего. Он вернулся в большую комнату, и стал водить световым кругом фонаря по стенам комнаты, прикидывая, где же еще можно поискать. Картины, фотографии в рамочках, старомодный буфет, диван…

Он сел на ковер возле бельевой тумбочки, открыл створки. Прислонил фонарик к ножке стула, чтобы свет падал в правильном направлении. Стираного белья тут немного, всего пара комплектов. В дальнем углу — фотоаппарат, Гончар взял его в руки, на его место положил ту камеру, которую принес с собой. Тут он услышал сбоку какой-то странный шум, будто дверь приоткрылась и снова захлопнулась. Гончар, замерев, сидел на полу, соображая, что это за звук, если из соседской квартиры, то почему так близко. А если вернулся кто-то из хозяев? Нет, этого не может быть, тогда бы загорелся свет.

Глава 47

В комсомольской комнате Бориса и Пола дожидались комсомольские активисты, одетые в безукоризненно чистую выглаженную форму учащихся ПТК: темно-синие костюмы с комсомольскими значками на лацканах и белые рубашки. Эти парни и девушки всегда выступали перед важными гостями и знали, что надо говорить. Заученными штампованными фразами рассказали Полу о работе кружков по интересам, подготовке представления самодеятельных артистов "Наследники великого Ленина" и концерта "Позови меня, труба", приуроченного к юбилею комсомола. Особенно выделялась комсомолка по имени Лиза, похожая на звезду "Плейбоя". Эта девочка была способна пробудить в заскорузлом сердце одинокого мужчины, уже махнувшего на себя рукой, соблазны и смелые надежды. Зеленые развратные глаза смотрели насмешливо и дерзко. Под тесноватой блузкой поднималась высокая грудь. Пухлый опытный ротик, иногда растягивался в двусмысленной улыбке. Глядя на Пола в упор, она облизывала губы розовым языком и опускала взгляд, давая возможность получше рассмотреть свои пышные прелести.