Москва 1979

— Но не жалуйся, когда придешь в гости к этому типу, — и получишь вместо угощения заточку в печень. А хирург из Склифосовского скажет, что твой случай — не операбельный. Наше государство сделало гуманный шаг, когда вытащило тебя из уголовного розыска и перевело на комсомольскую работу. Здесь бы тебя давно грохнули…

Он поругался еще какое-то время, потом остыл и сказал, что постарается помочь. Через день Панченко позвонил и сказал, что Артем Власов по кличке Корж не имеет права проживать в Москве и еще сорока крупных городах. По документам он прописан в пригороде Калуги, числится истопником в какой-то артели. Но там уже давно не появлялся и вообще нигде никогда не работал. Околачивается он в Москве. В Замоскворечье, на Большой Полянке снимает комнату у некоей Тамары Зуевой, пятидесяти пяти лет, судимой. В милицейской картотеке женщина значится как бывшая проститутка и содержательница притона. Сейчас от дел отошла.

В квартире установлен телефон. Данные о квартире и телефоне непроверенные, получены от человека, который сейчас сидит в Бутырской следственной тюрьме по обвинению в грабеже. Артем еще раз посоветовал не искать встреч с Коржем, потому что добром это не кончится. Борис выслушал совет, положил бумажку с адресом и телефоном на письменный стол, некоторое время просидел в задумчивости, затем набрал номер. Ответила женщина с глубоким грудным голосом. Она спросила, кто звонит, по какому делу. Сказала, что Артем Павлович здесь уже давно не живет, но она может что-то ему передать, если очень нужно. Борис оставил номер рабочего телефона, положил трубку и стал ждать. Он был уверен, что Корж перезвонит, не сегодня, так завтра, — и не ошибся. Звонок раздался через час.

— Сколько лет, сколько зим, — Корж разговаривал тихо, почти шепотом, будто боялся кого-то разбудить. — Чем на этот раз обязан милиции?

Борис сказал, что в милиции давно не работает. Есть личный разговор, срочный и важный. Хорошо бы встретиться где-нибудь на нейтральной территории и потолковать, это не займет много времени. Повисло молчание, такое долгое, что показалось, — связь оборвалась. Но нет, Корж покашлял в трубку и сказал, что в принципе встретиться можно, но надо подумать где. Он перезвонит завтра и назовет место. Корж зашелся сухим кашлем, запикали короткие гудки.

Глава 43

Борис приехал на дачу своего старого приятеля Славы Красненкова в первых сумерках. Поселок выглядел пустым, заброшенным и темным, но здесь всегда темнело раньше времени, с запада к участку подступал лес, солнце еще не успевало низко спуститься, но за стеной деревьев, в их влажной хвойной тени, — было сумеречно, а сегодня еще и дождь, зарядивший после полудня. Борис вылез из машины, открыл калитку. Осенью в поселке тихо, тут остаются одни старики. Людей на дороге не видно, только слышна далекая музыка, — кто-то слушает радио и где-то лает собака.

По дорожке он прошел к дому, поднялся на крыльцо, вошел и запер замок изнутри. Здесь сыро, темно. Сейчас он почувствовал, как сильно хочет есть. На полке есть консервы, но возиться некогда. Он поставил на огонь чайник, заварил чашку растворимого кофе, торопясь, съел последние сухие галеты. Достал фонарик, вернулся в прихожую. Не включая верхнего света, поднялся по шаткой стремянке. Долго копался на антресолях, светя фонариком, перекладывал с места на место пыльные свертки, рулоны обоев, жестяные банки с краской, пока не наткнулся на коробку, упакованную в толстую оберточную бумагу и обвязанную шпагатом. Он спустился, вошел на кухню, задернул шторы, включил верхний свет.

Разрезал веревку ножом, снял бумагу. Вытащил и положил на стол два пистолета, восьмизарядный "Вальтер П-38" и "Браунинг Хай Пауэр", похожий на ТТ, тринадцатизарядный, выпущенный "Национальной фабрикой военного оружия" в бельгийском Эрстале. Еще здесь были герметичные пакеты с рассыпными патронами и несколько пустых обойм. Оба пистолета под патрон девять миллиметров "парабеллум".

Борис копался какое-то время, проверяя пистолеты. Стволы никогда не использовали, они выглядят так, будто выпущены вчера, а не в сорок втором году, во время войны. И патроны, кажется, в порядке, — лежали в сухом месте в герметичных пакетах, на капсюлях не видно ржавчины. Но с патронами наверняка не угадаешь, надо проверить. Он переобулся в резиновые сапоги, надел рабочую куртку и кепку. Взял с подоконника пару старых газет, сунул их во внутренний карман, вышел из дома и открыл замок железной калитки, что вела в лес. Здесь дышалось тяжело, висела кисея тумана. Он долго шел вдоль оврага, пересекающего лес. Если идти дальше вдоль него, — не заблудишься даже вечером. Наконец, Борис решил, что можно остановиться, выстрелы в дачном поселке не услышат, — влажный воздух, словно вата, поглощает звуки.