Москва

Вслед из дальнего подъезда нашего дома выползал знаменитый местный хулиган Жаба. Он медленно приблизился, невидящим взглядом посмотрел поверх нас куда-то в открытое пространство. Мы замерли. Он стоял, но, видимо, ничего дельного не приходило ему в голову. Он сплюнул большой, густой, желтой, прокуренной слюной, повернулся влево и начал нехотя удаляться. Так странно и медленно, словно уплывал. Мы внимательно следили за ним. По дороге его буквально перегнуло пополам хриплым туберкулезным кашлем. Несколько минут, задыхаясь, хрипло вскрикивая, он стоял на месте. Мы видели вздымающиеся складки измятого пиджака на его костлявой огромной страшной спине. Откашлявшись, он застыл, тяжело дыша и не видя ничего перед собой. Какие-то яркие вспыхивающие круги плавали перед его глазами, почти выскакивая наружу. То есть почти были видны нам и встречным прохожим. Придя в себя, постоял расслабившись и направился в сторону сборища своих дружков, такого же деклассированного элемента. Встречались они обычно на пустыре, где постоянный южный ветер вздымал тучи пыли, раздражавшие их и без того раздраженные, легко впадающие в отчаяние туберкулезные легкие. Они заходились в кашле, как лаяли, выплевывая мутные сгустки, которые застывали, запекаясь, в пыли. Все пространство вокруг них было покрыто как бы каменистыми буграми запекшихся плевков. Они уставали от стояния худыми узловатыми ногами, присаживались на это твердое покрытие. Некоторые даже ложились, поднимая столбики следующей, еще пущей пыли, служившей причиной нового коллективного припадка вскидываний и всхлипов. Потом, видимо, выпивали. Да, естественно, выпивали. Выпивали немало. Даже очень много. Это их расслабляло, они улыбались, отрывочно перебрасываясь словами. Курили, матерились, скалили желтые редкие зубы, молчали от нечего сказать. А что говорить-то – все давно многократно переговорено. Все было ясно. Нужны были события. Тогда, покрытые пылью, огромной толпой они выкатывались на улицы. По дороге где-то завязывалась драка. Она длилась недолго. Кто-то оставался лежать, остальные же продолжали двигаться в определенном направлении до следующей драки. Скоро уже все, сцепляясь и на мгновенье расцепляясь, полностью покрывали ближайшее пространство от Сиротского переулка до Даниловского рынка.

– Они где? – спрашивали привычные обитатели, высовываясь почти по пояс из окон, стараясь определить дислокацию, зону распределения и направление движения их жуткой и непредсказуемой массы. Хотя отчего же непредсказуемой? Очень даже предсказуемой. Вполне известно, предсказуемо почти на столетие вперед. Траектории движений, точки, локации сшибаний лоб в лоб с такими же, обитавшими по соседству, давно определены и локализованы. Они даже могли бы быть обведены белой меловой чертой, если бы не были известны наизусть любому обитателю местных окрестностей. И в самые мирные, светлые, безопасные дни граждане инстинктивно, как-то боком, уклоняясь, обходили стороной эти опасные, пропитанные ужасом на много метров вглубь места.

– Так где же они? – спрашивали, высовываясь почти по пояс из окна.

– Да уже за школой.

– А куда движутся?

– К башне.

– Значит, путь к «Поросенку» открыт? – Поросенком звался магазин на углу нашего переулка и улицы Шаболовской по причине некогда наличия в его окнах каких-то разнузданных рекламных поросят. Но это все в роскошные довоенные или даже нэпманские года, от которых нам остались одни воспоминания да название.

– Можете за продуктами сбегать.

– Успею?

– Конечно. Только быстро, а то не ровен час…

Злодеи же толпой исчезали где-то вдали, куда вослед им валили кучи других таких же, словно затягиваемых неумолимой черной дырой. Окрестное население заметно редело. По официальным сводкам, не только в наших краях, но повсеместно замечалось резкое уменьшение народа. От тех удаленных мест, где все это происходило, доносились какие-то странные единые шумы и дуновения. Потом из окон мы следили поспешавшие туда воинские части, свежеэкипированные в белые бараньи полушубки, перетянутые скрипучими ремнями, в крепких белых же валенках. Слышались дружные мощные залпы и взрывы. Потом во все стороны разъезжались открытые грузовики, переполненные наваленными вповалку, как попало, обмякшими телами. Оттуда никто не возвращался. Даже те новенькие, свежеэкипированные.

Но сегодня пока не замечалось никакого опасного скопления или движения. Мы, открыв рты, округлив глаза, следили за фантасмагорическим движением и удалением Жабы. Посидев некоторое время в тревожном молчании, мы даже несколько позабыли, потеряли друг друга и цель сегодняшнего дня. Потом оцепенение спало. Нас снова стало пропитывать чувство неописуемого, необъяснимого восторга. Мы заулыбались полубеззубыми ртами, щурясь на солнце.

– Это кто ж такие сидят? Это кто ж такие тут сидят? Это кто ж тут такие зайчики сидят? – раздалось прямо над нами.