Москва 2042

– Ладно, ладно, – поморщился маршал. – Вы все никак не можете понять, что нам о вас известно гораздо больше, чем вы могли бы себе представить. Но дело даже не в том, что именно мы знаем о вас. Наши знания обо всем гораздо глубже и обширней, чем были доступны людям ваших времен. И нам совершенно точно известно, что первичное вторично, а вторичное первично.

– Ну это уж совсем чепуха, – сказал я неожиданно для себя самого. – Это какая-то метафизика, гегельянство и кантианство. На самом деле первичное первично, а вторичное вторично.

Вот сколько меня жизнь ни учила, а язык за зубами держать не научила. Сколько раз внушали мне умные люди элементарное: пришло тебе что-нибудь в голову – не ляпай сразу. Подумай, стоит ли твоя мысль того, чтобы ее сразу выкладывать. Мое незрелое высказывание подействовало на маршала и Дзержина самым решительным и, может быть, даже зловещим для меня образом.

Берий Ильич, ни слова не говоря, вернулся на место, сел и стал смотреть куда-то мимо меня. Дзержин смотрел на маршала. Оба они молчали, и молчание это тянулось довольно долго. Потом маршал провел рукой по лицу, как бы снимая усталость, и сказал тихо:

– Классик Никитич, вопрос о том, что первично и что вторично, обсуждению не подлежит. Первичное вторично, а вторичное первично. Вы можете сослаться на Маркса и на тех, кто вас в свое время учил, что материя первична, а сознание вторично, но эти же ваши учителя сами себе противоречили. Требовали от людей сознательности, а от материального вознаграждения уклонялись. Теория противоречила практике. А у нас полное соответствие. Но давайте лучше поговорим о чем-нибудь более интересном.

Например, о вашем романе. Недавно я его еще раз прочел от корки до корки. Ну что вам сказать? Интересная работа. В вашем творчестве даже, я бы сказал, какой-то новый этап, к которому вы вряд ли перешли бы в Якутии.

Он опять посмотрел мне в душу, и мне опять стало не по себе. Вдруг он засмеялся и стал говорить в более теплом тоне:

– Вообще-то, я вам уже об этом сказал, роман довольно-таки злой. Вы как бы берете шило и колете в самое больное место. Но фантазия богатая. Читать, во всяком случае, нескучно. Честно говоря, я много смеялся, а иногда даже и плакал. Да, там вообще так, я бы сказал, смех сквозь слезы.

– Да, – поддержал его Дзержин, – эта вещь написана не просто для смеху.

– Да-да, – согласился маршал, – вещь серьезней, чем кажется с первого взгляда. Хотя надо сказать, что описанием теневых сторон жизни вы, может быть, злоупотребляете, смакуете их, наслаждаетесь ими.

– И много натурализма, – заметил Дзержин.

– Да, – сказал маршал, – по части натурализма перебор некоторый есть. Например, когда я читаю про эту вегетарианскую свинину, мне самому хочется вырвать, как это случилось с вашим героем.

– Помилуйте, – перебил я его. – Это не с героем случилось. Это со мной лично случилось. Я этого нигде не описывал, это, может быть, ваши агенты подсмотрели.

– Ну не надо, – поморщился маршал, – не надо нам сказки рассказывать. Вы же неглупый человек и видите, что мы про вас все знаем. А вот, скажем, когда вы сон описываете, это дело совсем другое. Я даже удивился. Оказывается, вы умеете изображать и хорошее. Я когда читал про то, как там солнце все время светит, пальмы растут, птички поют и девушки ходят в теннисных юбочках… Когда я дошел до описания этого сна (а там сначала не понятно, что это сон), я подумал: ну вот, вот! Умеет же, сукин сын! И я ожидал, что дальше все будет в этом же духе. И только я разогнался, а тут снова-здорово, свинина вегетарианская. Тьфу! – он сплюнул и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету.

– И вообще, что это вы эту свинину забыть не можете? Мы же вам дали все. Вам и яичницу подают, и ветчину, и паштеты, и икру всякую. Чего вам еще не хватает? Кофе? Ну мы же не знали, что вы такой заядлый кофейник.

Пожалуйста, будет вам кофе, какой хотите. Кстати, можем заказать и сейчас. Вы какой предпочитаете?

– Турецкий, – сказал я в полной уверенности, что они о таком даже не слышали.

Маршал хлопнул в ладоши, и в дверях немедленно возникла секретарша.

– Три кофе! – сказал ей маршал. – Ему турецкий, мне капучино…

– А мне кукурузный, – скромно сказал Дзержин.

Секретарша вышла и в ту же секунду вернулась с подносом. И я получил настоящий турецкий кофе. Может быть, я по нему так соскучился, но мне показалось, что я никогда в жизни не пил кофе вкуснее.

Я набрался наглости и спросил маршала, к какой категории потребностей он относится.