Москва-41

В начале июля, так и не дождавшись ответа на первый рапорт, Ефремов подал второй — теперь на имя председателя Государственного комитета обороны СССР И. В. Сталина. В конце месяца Ефремова вызвал начальник Генерального штаба Г. К. Жуков и вручил предписание о назначении его 24 июля на должность командующего 21-й армией. Поставил задачу: активными действиями сковать силы противника и тем самым ослабить его наступление на Смоленском направлении. Держать глухую оборону, наступать осторожно, только ограниченными силами на отдельных направлениях. Жуков предупредил, что соседи у него более слабые. Многие корпуса и дивизии недавно вышли из окружения, приводят себя в порядок.

К тому времени 21-я представляла собой весьма крупное соединение — 20, 28, 63 и 67-й стрелковые, 25-й механизированный корпуса, 50 и 55-я танковые, 219-я моторизованная дивизии и 696-й полк противотанковых орудий; всего 162 тысячи человек. Начальник штаба армии генерал-майор В. Н. Гордов[80] доложил обстановку, расположение дивизий. Ефремов сразу же поехал на передовую, в войска. Гордов понравился: оперативную обстановку знает хорошо, все акценты расставляет точно, недостатки не замасливает, правде в глаза умеет смотреть открыто. Они ехали тогда по пыльной дороге в сторону Рогачёва, разговаривали и не знали, что судьба проведёт их по одним и тем же дорогам: вскоре после гибели Ефремова под Вязьмой Гордов примет 33-ю армию и будет воевать с теми офицерами и солдатами, с которыми Ефремов держал фронт в 1941 году под Наро-Фоминском, а в 1942 году по январскому снегу маршем двинулся на Вязьму. Что сразу после войны его направят на работу в Приволжский военный округ, в Куйбышев, где и прервётся его блестящая карьера.

Прибыли в штаб 63-го стрелкового корпуса, который в предыдущих боях особенно отличился и на который снова ложилась основная тяжесть теперь уже оборонительных боёв. Корпусом командовал генерал Л. Г. Петровский[81]. Ефремов знал его историю. Помнил и бывший свой 63-й корпус, был знаком со многими командирами дивизий и полков. Наслышан был о новом командующем и Петровский. Но о своём недавнем прошлом ни во время этой встречи, ни потом, когда оставались одни и речь заходила о доме и друзьях, они не проронили ни слова. Бережёного бог бережёт, а болтливого конвой стережёт…

6

Восьмого августа из Ставки пришла телефонограмма о новом назначении Ефремова: он вступал в должность командующего Центральным фронтом. Дела ему передавал генерал-полковник Кузнецов[82], которого переводили с понижением в Крым — на 51-ю армию. Снова Ефремову пришлось принимать у Кузнецова дела. Две недели назад, прибыв в 21 — ю, он сменял на посту командарма именно его, Фёдора Исидоровича. Ставку не устраивала медлительность и нерасторопность Кузнецова, его нерешительность как командующего соединением, которое сейчас должно было схватиться с крупнейшей группировкой противника, уже сконцентрированной в исходных районах и изготовившейся для удара. Центральный фронт состоял из трёх армий: 21, 13 и 3-й. Самой боеспособной была 21-я, 13-ю генерал К. Д. Голубев только что вывел из окружения, в таком же положении находилась и 3-я армия: приводили себя в порядок, пополнялись маршевыми ротами и призывниками, набранными в близлежащих районах полевыми военкоматами.

Девятого августа немцы атаковали, на участке ослабленной 13-й армии, прорвали фронт и ввели в брешь более 100 танков с пехотой. Голубев запросил разрешение на отход — армии грозил полный разгром. Ефремов дал согласие и срочно перебросил туда, под Хотимск, 155-ю стрелковую дивизию из состава 21-й армии. Если бы этот манёвр запоздал, 45-й стрелковый корпус 13-й армии был бы раздавлен. Трагизм событий тех дней может проиллюстрировать фрагмент из боевого донесения командарма-13 в штаб Центрального фронта. Генерал Голубев, только что вырвавший основные силы своих дивизий из окружения, сообщал следующее: «Армия вынуждена действовать при наличии противника с северо-востока и запада. Реальные силы армии — 155-я сд, 52-я кд, слабые части 4-го вдк и 50-й тд, которые в общей сложности имеют около 1600 штыков и 20 танков. Остальные силы ведут бой в окружении в районе Климовичей или выходят из окружения мелкими частями. В некоторых полках осталось по 100–150 штыков. Свои возможности формирования новых частей за счёт тылов исчерпаны включительно до сапёров и связистов. Оружие также не получаем»[83].

Во время этих боёв произошло событие, которое впоследствии войдёт в историю Великой Отечественной войны отдельным эпизодом. Но никто из историков и военных писателей не связывал его с тем, что произойдёт под Вязьмой в апреле 1942 года. А связь, между тем, прямая. Судьбы командира 63-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Л. Г. Петровского и командующего 33-й армией генерал-лейтенанта М. Г. Ефремова сойдутся в той наивысшей точке, в которой человек проявляет себя во всей своей полноте.