Москва-41

Товарищ Сталин, глубоко чувствуя свою ответственность, заявляю, что с Ефремовым не выйдет дело. Он хвастун и лгун, я это могу доказать. Сейчас дело с руководством стало в несколько раз хуже, и это все чувствуют. Даже командиры, страдавшие от невероятной грубости Кузнецова, между собой говорят, что с Кузнецовым было тяжело работать, но воевать можно было уверенно. Я просил Мехлиса передать вам, что назначение Ефремова будет ошибкой, и вносил кандидатуру Ерёменко. Конечно, независимо от информации сделаем всё возможное для помощи Ефремову в улучшении руководства».

Что ж, фронт — это вам, Пантелеймон Кондратьевич, не партийный кабинет, куда подчинённые начальники и простые партийцы трезвонят день и ночь, и по делу, и без дела. К тому же телефонная связь на передовой — это, как известно, источник свежей и зачастую решающей информации для разведки противника. Радиомолчание — один из видов борьбы с немецкой разведкой. В это время шли упорнейшие бои, погибала в окружении 154-я стрелковая дивизия во главе с комкором Л. Г. Петровским.

В телеграмме несколько раз, с направленным явно в одну точку упорством, называется имя предшественника Ефремова генерал-полковника Ф. И. Кузнецова. Чувствуется, что Пантелеймону Кондратьевичу работать с Кузнецовым было легче. История взаимоотношений Ефремова и Пономаренко, их внезапной неприязни друг к другу пока ещё окутана историческим мраком. Но кое о чём всё же догадаться можно. Видимо, не случайно телеграмма Сталину ушла 14 августа, когда в критической ситуации оказалась часть 63-го стрелкового корпуса, попав в окружение вместе с командиром корпуса генерал-лейтенантом Л. Г. Петровским. Главное для авторов таких сигналов наверх было привлечь внимание. А там, если пришлют комиссию и прокурорскую проверку, на виновного можно повесить всё, в том числе и гибель корпуса.

Что же касается собственно последней фразы и, в частности, «даже командиры… между собой говорят…» — это не что иное, как обкатанное в партийном обиходе, в практике борьбы тысячи раз испытанное «мнение трудящихся». Вызывает только удивление, каким образом человек, настолько невоенный, мог получить полководческий орден Суворова 1-й степени. К примеру, его боевой соратник генерал-полковник Ф. И. Кузнецов, командовавший и фронтами, и армиями, был удостоен лишь 2-й степени этого ордена.

Таким образом, можно предположить, что эта история имела и предысторию, что ещё за несколько дней до 14 августа Пантелеймон Кондратьевич ходатайствовал перед всесильным Мехлисом о нежелательности назначения Ефремова на должность командующего фронтом. Тогда возникает естественный вопрос: когда же Ефремов успел распустить войска, что это так сильно повлияло на их боевой дух? Партийные интриги. Хлопоты о себе и о своих. Ходатайства, устные и письменные. Не гнушались и клеветой, и доводами, которые трудно или даже невозможно было проверить. Ефремов был чужаком в этой особой полувоенной, полупартийной среде.

Что же Сталин? А Сталин умел доверять тем, кто ему был предан и кому он однажды поверил. Как верно заметил историк Б. В. Соколов: «Среди тысяч своих генералов Сталин особо выделял некоторых, внимательно следил за их деятельностью, рассчитывая в будущем выдвинуть на более высокие посты. И к поступавшим на них доносам относился снисходительно, не давая делу хода».

Пятнадцатого августа в штаб Центрального фронта пришли сразу две шифротелеграммы от Сталина. Первая — Пономаренко: «Вашу шифровку об Ефремове получил. Ваше поведение непонятно. Почему Вы молчали, когда снимали Кузнецова. Теперь же, всего через несколько дней после назначения Ефремова, Вы сразу определили, что он лгун, хвастун и у него ничего не выйдет. Вы член Военного Совета, а не наблюдатель, и обязаны добиться повышения требовательности к командирам армий и дивизий со стороны т. Ефремова, добиться непрерывной связи с армиями, дивизиями, знать оперативную обстановку и своевременно реагировать на неё. Вы обязаны и имеете возможность заставить Ефремова работать по-настоящему.

Предлагаю Вам начистоту объясниться с Ефремовым по существу содержания Вашей шифровки, с которой я знакомлю Ефремова, и добиться того, чтобы фронтовая работа шла по-большевистски. К вашему сведению сообщают, что в ЦК имеются очень благоприятные отзывы об Ефремове таких товарищей как Ворошилов и Микоян. Я уже не говорю о том, что Мехлис, ездивший для проверки, тоже хорошо отозвался о Ефремове».

Вторая — Ефремову: «Я получил от Пономаренко шифровку, где он плохо отзывается о Вашей работе и думает, что Вы не сумеете руководить фронтом, так как Вы не требовательны к своим подчинённым и не умеете их подтягивать, когда это требует обстановка. Прошу Вас лично объясниться с Пономаренко и принять решительные меры к исправлению недостатков, имеющихся в Вашей работе».