Москва и москвичи, претендующие на власть. Обыденная психология и социальная ориентация

Говоря об уровне знаний в обществе, сейчас принято сравнивать в этом аспекте дворянскую верхушку царской России и советскую номенклатуру. Отмечается огромная разница. Если среди дворян было много ярких личностей, добившихся мирового признания в гуманитарных, естественных и технических науках, то среди номенклатурных работников таких людей не было и быть не могло. Советская власть по сути своей представляла собой охлократию. Номенклатурное сито пропускало только посредственностей. Большие знания, высокая компетентность, известность среди специалистов не только не поощрялись, но и вызывали подозрение, недоверие. Поэтому среди номенклатурных работников преобладали дилетанты, полузнайки, халтурщики.

Но интереснее, наверное, при сравнении ориентироваться не на облик выдающихся представителей прежней цивилизации, а на уровень культуры членов обычной дворянской семьи. А. Битов приводит большой перечень чисто практических знаний и навыков дворянской дамы, к которым относятся не только способность музицировать, разбираться в литературе, ездить на лошади, но и умение вести дом, рукодельничать, ухаживать за детьми. Взять такую элементарную вещь, как понимание окружающей нас природы, знание видов растений, животных, минералов. Трудно сравнивать в этой области людей из образованных слоев общества в прошлом и аналогичных групп населения в настоящем.

Некомпетентность распространилась с верхов общества на широкие круги специалистов в различных отраслях народного хозяйства. Как говорят, культурные ценности приобретаются или утрачиваются за срок, равный жизни трех поколений (3 x 30 = 90 лет). Со времен царской России как раз прошел этот срок. Узкие специалисты в каких-либо конкретных областях знания (например, строительство мостов, техника выполнения хирургических операций), особенно если они относятся к профессиональным династиям, могут очень убедительно доказать, что разрыв между уровнем работы специалистов на Западе и у нас в стране увеличивался. Это стало особенно заметным как раз через три поколения после исчезновения «буржуазных специалистов».

Существовала лишь одна промышленная сфера в СССР, где уровень знаний и умений специалистов был сопоставим с уровнем знаний и умений зарубежных коллег, – система предприятий ВПК. Но знания специалистов, занятых в данной сфере, были сугубо научно-техническими. Компетенция же наших ученых, специализирующихся на знаниях о человеке, начиная от его биологических механизмов передачи наследственности и кончая закономерностями существования крупных социальных сообществ, находилась, к сожалению, на крайне низком уровне. Объяснение этому сейчас всем известно – чрезмерная политизированность, идеологизированность нашей науки.

У основной массы населения еще более низкая естественно-научная образованность. Но в условиях контроля за общественным сознанием в тени были знахарские методы, средневековые поверья, оккультные знания. Когда контроль ослабили, все эти явления мгновенно оказались в центре общественного внимания и продемонстрировали истинный уровень естественно-научной образованности населения.

Сейчас много пишут о мифологизированном сознании россиянина. Скучным и безжалостно реалистичным естественно-научным знаниям наш человек предпочитает красивые мифы, обещающие ему процветание и быстрое освобождение от всех невзгод. Это проявляется и в зрительских, газетных, книжных симпатиях широкой аудитории, и в карикатурных попытках деловой активности простых людей, и в буме знахарских лечебных методов. При ослаблении государственного информационного контроля оказалось, что сознанию российского обывателя адекватны самые примитивные, имеющие хождение в «третьем мире», образцы массовой культуры (вспомните бум вокруг сериала «Богатые тоже плачут»).

Если говорить об уровне позитивных знаний трех московских групп населения, то представители арбатской субкультуры окажутся, конечно, вне конкуренции. Интеллектуальная обслуга власти, состоящая как раз из людей такого типа, всегда имела возможность пользоваться любыми источниками информации, недоступными для рядового советского человека. Изучая «враждебную» науку или идеологию, люди с Арбата официально пользовались закрытыми фондами библиотек, изданными малым тиражом для служебного пользования западными литературными источниками, ездили на зарубежные симпозиумы. Высокопоставленные представители кунцевской субкультуры имели, конечно, аналогичные или даже еще б'oльшие возможности, но использовать их они либо не могли, либо не хотели.

Среди «детей Арбата» всегда существовал и интенсивный обмен неофициальной информацией. Широко использовались самиздат, «тамиздат», устные сведения, передающиеся из одного родственно-дружеского кружка в другой. Авторитетные представители арбатской субкультуры, поддерживающие связи со своими просвещенными коллегами и знакомыми из-за рубежа, всегда знали, чего стоят тот или иной ученый, та или иная научная школа, то или иное направление научной или общественной мысли.