Москва. Квартирная симфония

– Люся в машине осталась, а его я сюда спустил, на всякий случай, вам показать…

– Что значит «показать»? Пьяный? С утра?!

– Да, – заливается краской Алексей, – на лавку пристроил… еле прошли… на его совесть понадеялись, а он всех подвел.

– Какая совесть, Алексей?! Вы клялись проконтролировать ситуацию! Это кому нужно в первую очередь?

– Я все понимаю… все понимаю, – бормочет Леша, – мы же работаем с Люсей, а вечером в автосервис пришлось, кровь из носа, тормозные колодки полетели, не успели его на Ленинский забрать… мама сильно ругалась. Ночью не поехали, думали, сегодня пораньше, а он… И еще, неудобно… Говорил ему перед турникетами: «Терпи, брат». А он: «Я уже́, я уже́».

– Что – уже? – холодеет мое нутро.

– На входе обмочился.

Лексику Севы, не выдержавшего, подскочившего к нам на слове «обмочился», опускаю. Возвращаюсь к застывшим соляными столпами покупателям, наблюдавшим нашу дискуссию с расстояния, делаю умиротворенное лицо, нежно беру их под руки, веду к ближайшей лавке:

– Юрий немного опаздывает, только не волнуйтесь. Присядьте пока вот сюда.

Отец с сыном обескуражено присаживаются на край лавки. Они готовы ждать. В моей душе теплится дурацкая надежда, что Юрий обмочился слегка, а Леша сгустил краски со страху.

Возвращаюсь к Леше и яростно жестикулирующему перед его носом Севе.

– Сева, это бессмысленно, – дергаю того за рукав. – Веди нас к Юрию, Алексей.

Алексей понуро ведет нас с Севой к лавке в начале платформы. По приближении моя надежда разбивается о мраморный пол. Широкой амплитудой Юрий кренится в разные стороны, заняв собой центр лавки. Глаза прикрыты, светло-голубые джинсы (других в наступившем декабре не нашлось) зияют темными пятнами до колен. С краю лавки примостилась случайная старушка в толстых линзах, опрокинула лицо в истлевший ридикюль, что-то ищет. Кроличья менингитка с лысыми островками и грязной резинкой под подбородком потряхивается в такт Юриным амплитудам. Потоки пассажиров брезгливо огибают причудливую пару. Внезапно Юрий выплывает из дремы, отбрасывает тело назад, ударяясь затылком о мрамор стены, заставляя старушку вынырнуть из ридикюля, замечает нас и бормочет: «Засада… в плен сдаваться…»

Сева идет пунцовыми пятнами, мечется по платформе:

– Все-е, трынде-ец! Сделку надо отменять, переносить, вот козел!

Я снова вцепляюсь в рукав Севы, отвожу его чуть в сторону от лавки:

– Сева, очнись! Переносить ничего нельзя. Юра уйдет в глухое пике и неизвестно когда оттуда выйдет. Отец с сыном испарятся, другого покупателя искать времени нет! У нас сроки горят. Нам доплата нужна, забыл?

Сева заводится еще больше:

– Вы что предлагаете?!

– Нотариусу своему звони, проси войти в положение. Сам настаивал на своем нотариусе, говорил, хорошо его знаешь. С покупателями объяснюсь, придумаю какую-нибудь версию.

– Да вы что?! – брызжет слюной Сева. – Этого обоссавшегося на порог нотариата не пустят! Я репутацию поганить не намерен! Я с нотариусом контакты налаживал два года! Нет!

Всем известно, что к нотариусам по сделкам с недвижимостью нужно записываться заранее и блюсти регламенты. Нотариусы, особенно в пределах Садового кольца, высоко чтут себя. Гордыня обуревает их. Но есть Елена Викторовна.

С Еленой Викторовной мы съели пуд соли. Она никогда не ютилась под общими крышами нотариальных контор; у нее персональный кабинет в Калмыковом переулке на «Сухаревской». Сколько договоров купли-продажи подписано у нее моими клиентами за минувшие годы! И ни один не расторгнут, никто из клиентов не выказал неудовольствия по прошествии времени. Когда в 95-м отменили обязательное нотариальное оформление сделок, бо́льшая часть продавцов и покупателей еще долгое время по традиции пользовались услугами нотариусов. Но проценты нотариусов неумолимо росли, привычка проводить через них сделки постепенно отмирала. Сегодняшняя схема упрощена до безобразия. Договоры между частными лицами якобы для их блага (за исключением сделок с несовершеннолетними и завещаний) составляй хоть на коленках. В Росреестре черт ногу сломит, там зарегистрируют право собственности и хрену лысому, и козлу хромому. Свидетельства о собственности упразднили. Доказывай потом, что ты не верблюд, что подпись в договоре поставил за тебя кто-то другой, а твои личные данные позаимствовали в базе интернета как нечего делать. Нотариусы как-никак наблюдали за дееспособностью сторон, заверяли обоюдное согласие, несли профессиональную ответственность. Некоторых нотариусов, безусловно, можно было подкупить. И подкупали в 90-х. Убитых из-за квартир людей находили в подмосковных оврагах. А квартирного криминала, как ни парадоксально, было меньше. Сегодня, чтобы кинуть человека с квартирой, его и убивать не надо. Состряпать можно все легко и непринужденно, без участия собственника. Вот вам и полчища бомжей. Вспомните, когда в Москве их было столько? Да никогда! Но это я, пардон, ответвилась.