Москва-Лондон. Книга 1

— Благодарю вас, джентльмены. Итак, первое направление — политическое. Волею счастливого случая (но с помощью Божьей!) вам удалось проникнуть в легендарный салон «Жемчужина Шельды». И не только проникнуть, но и стать ближайшими людьми его хозяек. Вы были со мною до конца правдивы и искренни, поэтому я чувствую себя обязанным признаться вам в том, что давно знаю об этом загадочном и необыкновенном заведении, которое в силу своей невероятной власти и недоступности приобрело некий полумифический ореол. Многие в Европе, кто кормится политикой или намеревается как-то влиять на ее непредсказуемые курбеты, слетаются, словно бабочки на огонь, к этому легендарному месту в Антверпене, но, опалив свои крылья, падают замертво у его невидимых порогов. Я давно знаю, что именно там, в этой недоступной «Жемчужине», варится самая большая европейская политика, но, увы, проникнуть туда мне так и не удалось: впервые в моей жизни деньги оказались бессильными. И тогда я понял, что все мое состояние (а в Англии оно, насколько мне известно, не из самых последних) — сущая безделица против того моря богатств, которым располагает хозяйка этой подлинной жемчужины. Единственное, что мне удалось, — за пять тысяч экю узнать через одного полуразорившегося немецкого владетельного князя имя хозяек «Жемчужины». Мой дядя, сэр Джон Грешем, добился не большего, хотя его и опекали богатейшие банкиры и торговцы Европы. Они, как и мы в Англии, тоже пытаются управлять своими королями, но правят пока все-таки короли, а «Жемчужина» — это их жемчужина. Вам же выпал очень крупный выигрыш. Настолько крупный, что сразу как-то невозможно оценить его по достоинству.

Грешем отпил несколько глотков вина.

— Но это, впрочем, совсем другое дело. Если вы не возражаете, мы еще поговорим об этом. Благодарю вас, джентльмены. Итак, политические последствия завоевания вами «Жемчужины Шельды», как я их представляю себе в эту минуту под непосредственным воздействием вашего рассказа. Прежде всего, мы с большой долей уверенности знаем теперь намерения императора Карла относительно женитьбы его сына Филиппа на принцессе Марии Тюдор. Для нас это крайне важно, ибо на этот случай мы должны будем позаботиться о выработке достаточно надежного противоядия, по- скольку объединение двух католических фанатиков неизбежно приведет к определенному отступлению позиций новой церкви, которые нам весьма близки. Удастся ли нам остановить это отступление? И если — да, то на каком рубеже? А если — нет?

— Но тогда и в Англии может вспыхнуть религиозная война, — заметил Чанслер. — Не следует забывать, что вся Европа сегодня окутана дымом таких войн.

— Но почему мы говорим о браке Филиппа и Марии как о чем-то неизбежном? — спросил Чарли. — Разве для этого нужно желание одного лишь Филиппа или его папаши? Разве нет в Европе других принцев? Мы с Ричардом видели их.

— Верно, — с улыбкой согласился Грешем, — но никто из них не будет королем Испании. Им будет только Филипп. В недалеком будущем, если мы всерьез хотим закрепиться в южной половине Нового Света и на морях, война с Испанией неизбежна, ибо она необходима нам еще и для того, чтобы сохранить равновесие сил в Европе и отбить наконец охоту у папы римского пытаться вернуть Англию под свое влияние. Но сегодня, дорогой Чарли… Увы, сегодня начать эту войну мы еще не можем. Сегодня нам необходим достаточно надежный щит, укрывшись за который мы могли бы спокойно и основательно готовиться к этой войне. В результате ее победоносного исхода (а начинать любую серьезную войну без надежных гарантий именно такого ее исхода просто глупо, и, надеюсь, мы себе не позволим опуститься до этого) должно будет окончательно закрепиться первенство Англии в Европе. Только такой исход войны нам нужен. Всякий иной лишает ее смысла, и мы не станем поддерживать, а следовательно, и оплачивать ее. Так вот, друзья мои, таким щитом и должна быть в наших руках фигура принца Филиппа у английского трона. Двигая ее в нужном нам направлении, мы смогли бы расчистить свои тылы и фланги на европейском континенте и на морях, нарастить достаточную мощь внутри страны, накопить побольше золота, этого хлеба войны, а заодно и подорвать испанскую державу изнутри своими сложными и коварными коммерческими и финансовыми комбинациями. Надеюсь, все это достаточно убедительные аргументы в пользу принца Филиппа, не правда ли, друзья мои?

— О, это каждый вам скажет, сэр, — согласился Смит. — Вы все расставили по своим местам.

— И все-таки, — заметил Чанслер, — при этом вовсе не исчезает опасность возникновения гражданской войны у нас, в Англии. Признаться, эта штука произвела на меня самое отталкивающее впечатление. А ведь я на- блюдал ее лишь со стороны.