Москва: мистика времени

Известно, что Петр Великий прорубил окно в Европу. Однако на самом деле еще его батюшка, царь Алексей Михайлович, уже, если можно так сказать, приоткрыл форточку: начал налаживать связи с тамошними государями, интересоваться искусством и даже завел Комедийную хоромину – театр при своем дворе, что по тем закостенелым временам было поступком крайне новаторским.

Прознал Алексей Михайлович и о тогдашней моде вырезать печати прямо на драгоценных каменьях. Дело это требовало крайнего мастерства и было весьма трудоемким, но русские мастера лицом в грязь не ударили – создали для батюшки-царя «печать на смарагдовом камне» (так именовался изумруд). Да не абы какую печать-то! Если на сапфировой печати, приписываемой королю раннего Средневековья Алариху, было выгравировано всего-то три слова: «Аларих, король готов», то на изумруде русского царя отечественные левши сумели поместить не только пышный герб страны, но и полный титул государев: «Царь Великая, Белая, Малая» и так далее – по уставу. Воистину – шедевр творения!

Алексей Михайлович очень гордился своим печатным перстнем, часто пользовался для подтверждения той или иной бумаги – и гравировка на изумруде ни капельки не стиралась! Иногда по особому расположению царь показывал сей изысканный перстень почетным русским и иностранным гостям. Те только ахали, особливо иностранцы. Вот только после смерти государя в 1676 году среди его личных и государственных драгоценностей уникального перстня не оказалось. Куда делся – неизвестно. Ясно другое: не стоило, видно, показывать да гордиться…

Прошло время, сын царя Алексея Михайловича, Петр Алексеевич, ставший Петром I Великим, в ноябре 1712 года был проездом в Берлине (ездил по делам, а заодно и подлечиться на курортах Карлсбада). Так вот в Берлине Петру надарили всяких редкостей – знали, что еще со времен первого пребывания в Европе русский самодержец трепетно собирает всякие диковинки для свого кабинета редкостей, именуемого на голландский манер Кунсткамерой. А вот надворный обер-комиссар Липманн торжественно преподнес русскому царю подарок, который даже привередливого Петра привел в восторг. Хитрец Липманн где-то разыскал для подарка. исчезнувший некогда из царской казны перстень-печатку батюшки нынешнего императора – Алексея Михайловича. Где пропадал сей изумрудный скиталец, осталось тайной, но и пышный русский герб, и все титулы государевы были на месте и нисколько не стерлись от времени. Умели же русские мастера делать!

Довольный сверх меры, Петр Алексеевич самолично привез в собственном кошельке батюшкину диковину на родину. В то время в новопостроенном Санкт-Петербурге как раз решено было заложить новое помещение для Кунсткамеры. И как только в 1714 году оно было готово в Летнем дворце, Петр лично отнес туда и положил на почетнейшее место изумрудную печатку покойного батюшки. Еще и подчеркнул: «Я и сам пытался по камням резать, потому знаю, сколь трудно таковое сотворить на смарагдовом камешке. И пусть сей перстень будет не вещь-память от отца моего, а истинное произведение искусства. Таковым его и считать!»

Что ж, любил наш Петр во всем давать ценные указы, указал и место изумрудного шедевра. Да только после смерти Петра Алексеевича Кунсткамера перестала пользоваться особым вниманием. Многие экспонаты попортились, обветшали, некоторые и вовсе пропали от времени. Дошло до того, что многоньких вещей недосчитались при переписи, которую повелела произвести Елизавета, дочь Петра, после коронации 25 апреля 1742 года. Вот и изумрудный перстень-бродяга из Кунсткамеры опять исчез куда-то. Куда, почему – неизвестно. Известно иное: взошедший на престол спустя 54 года Павел I, весьма тяготевший к мистике и оккультизму, пытался разыскать этот исчезнувший перстень. Конечно же он нуждался не в печати и не в драгоценных камнях (к тому времени стараниями Екатерины II, матери Павла, казна российская была полнехонька) – император-мистик верил в то, что герб и титулы государя, выгравированные на изумрудном перстне, могут наградить владельца кольца особой мощью и силой в управлении государством.

Конечно, по приказу Павла перстень усердно искали, да напрасно. Впрочем, и времени-то большого для поисков не оказалось – через четыре года после воцарения Павел I, как известно, был убит.