Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма

В годы зрелого сталинизма московские небоскребы являли собой скелетообразные недострои, торчавшие на столичном горизонте символами того будущего, которое скоро наступит, но пока еще в пути. Символический смысл, который был вложен в эти здания, отражался в текстах и изображениях, публиковавшихся в массовой прессе. А к 1952 году все примелькавшиеся в газетах и журналах однотипные утверждения о современных удобствах и здоровой жизни в небоскребах перекочевали в письма москвичей, просивших выделить им жилье в высотных домах. Начитавшись статей, репортажей и заметок в прессе, советские граждане живо представили себе будущую жизнь в небоскребах. Но мечта поселиться в высотке осуществилась в последние месяцы сталинского правления лишь для немногочисленных представителей советской элиты.

Из-за ограниченного количества квартир в высотных зданиях возникал риск, что проект московских небоскребов создаст кризис легитимности режима: слишком многие представители советской элиты могли заявить о своем законном праве на улучшенные жилищные условия, однако мало кто из них мог надеяться на удовлетворение такой заявки. Дремавшие в этих зданиях силы, способные всколыхнуть массовое недовольство, сдержала смерть Сталина. Символическая власть над городом, которую обрели эти монументальные новые сооружения, была подорвана – или, во всяком случае, ослабла – одновременно с их рождением. Едва небоскребы были достроены, как они сделались мишенью критики со стороны Никиты Хрущева, развернувшего программу десталинизации. Хрущев решил моментально дистанцироваться от проекта небоскребов. В конце 1954 года он уже назвал московские высотные здания символами сталинских архитектурных «излишеств». На Всесоюзном совещании строителей, состоявшемся в столице в декабре 1954 года, он прямо обвинил в излишествах архитекторов высотных домов, назвав их «камнем преткновения на пути индустриализации строительства»[807]. В последующие годы преемник Сталина проложил для архитектуры новый курс, сделав ставку на заводское типовое изготовление строительных элементов и отказавшись от индивидуальных проектов и излишеств. И это решение радикально изменило методы застройки и общий облик советских городов.

Хотя Хрущев сразу же постарался отмежеваться от сталинского монументализма, он тем не менее унаследовал эти семь важных высотных зданий, достроенных как раз к тому времени, когда Москва стала вновь разворачиваться лицом к внешнему миру. В 1950-е и 1960-е годы в МГУ проходили международные конференции, молодежный фестиваль и другие мероприятия; гостиницы «Украина» и «Ленинградская» принимали в своих роскошных интерьерах важных зарубежных гостей, а жилые небоскребы на площади Восстания, у Красных Ворот и на Котельнической набережной продолжали служить символами Москвы как социалистического города мирового уровня. Не оставалось в стороне и здание на Смоленской площади – оно тоже связывало Советский Союз со всем миром, так как его заняло Министерство иностранных дел. Сталинский монументализм в Москве оставил по себе такую память, что затмить его до конца оказалось невозможно.

Глава 8 Десталинизация и борьба с «излишествами»

Первые московские небоскребы появились на городском горизонте в последние месяцы сталинской эпохи. Из-за того, что этому строительному проекту придавалась огромная важность и на его осуществление выделялись колоссальные суммы, три из восьми спроектированных зданий были достроены еще до смерти Сталина, последовавшей в марте 1953 года. К началу 1953 года были введены в эксплуатацию башня на Смоленской площади и жилые небоскребы на Котельнической набережной и у Красных Ворот. Между тем работы на Ленинских горах тоже близились к концу, здание МГУ было почти достроено. В сентябре 1953 года оно открыло двери для первого потока студентов. Строительство оставшихся небоскребов растянулось еще на несколько постсталинских лет, а высотка в Зарядье так и не была построена[808].

Первые жильцы башен на Котельнической набережной и у Красных Ворот узнали о смерти Сталина как раз тогда, когда начали обживать свои новенькие квартиры в небоскребах. Наверное, они слушали радио в те ранние утренние часы 4 марта 1953 года, когда было объявлено, что ночью у Сталина произошел инсульт и он потерял сознание. Скорее всего, 6 марта они услышали известие о смерти Сталина и, возможно, принесли домой свежий номер «Правды», первая полоса которого была посвящена кончине советского вождя. Жители небоскребов, как и те люди, которые работали теперь в новом здании МИД на Смоленской площади, наверняка были среди толп скорбящих граждан, стекавшихся к Дому Союзов, чтобы увидеть гроб с телом Сталина, выставленный для прощания. А 9 марта они все вышли на улицы столицы, чтобы влиться в похоронную процессию.