Москва слезам не верит

— У вас на заводе есть поликлиника, — ответил Рачков. — У нас следят за здоровьем трудящихся, у нас, как известно, самое лучшее медицинское обслуживание в мире. — Рачков даже повеселел. — Ладно, что было, то было. Давай разойдёмся, как в море паровозы. А ты сходи в поликлинику, объясни ситуацию, они должны пойти навстречу. Извини, мне пора на передачу. — Рачков встал и пошёл. Вначале он шёл медленно, потом бросился вперёд, добежал до троллейбуса, вскочил в него и через мгновение уже не было ни его, ни троллейбуса, который уплыл за кроны деревьев.

В Москве выпал первый снег. Мальчишки во дворах поставили первых снежных баб. Самые нетерпеливые прокладывали первые лыжни.

Катерина пришла с работы, разделась, легла на кровать и отвернулась к стене.

Людмила разогрела на плитке ужин.

— Если бы я сразу всю правду сказала, сейчас всё было бы по-другому, — вдруг решила Катерина.

— Какая разница, — возразила Людмила. — Ты бы сказала или он сам узнал. Главное — результат. Но ещё не всё потеряно. Я кое-что предприняла…

А поздно вечером в общежитие приехала мать Рачкова. Она вошла в комнату, осмотрела её и спросила:

— Так, значит, здесь живёт дочь профессора Тихомирова?

Катерина встала, жалю улыбнулась, она ещё надеялась, что, раз приехала мать, всё может перемениться. Теперь не одна она будет решать.

Рачкова села и, не снимая пальто, приступила к делу,

— У меня с Рудиком был серьёзный и откровенный разговор. Он тебя не любит, было увлечение, кто в молодости не увлекается. А вся эта дешёвая игра с профессорскими квартирами, всё это противно. — Рачкова поморщилась. — Я тебе могу помочь только в одном. У меня есть знакомые в институте акушерства и гинекологии.

Тебя туда примут, но необходима соответствующая бумага от завода и вашей поликлиники. Вот фамилия директора института. На его имя должно быть письмо. И ещё: попрошу больше не звонить мне со всякими дешёвыми угрозами.

— Я не звонила, — сказала Катерина.

— Тогда по вашей просьбе звонят ваши подруги.

— Я никого не просила. — Катерина посмотрела на Людмилу.

— Это звонила я, — призналась Людмила. — Не исключена возможность, что я буду не только звонить, но и писать в организации, где работаете вы и ваш сын. Зло должно и будет наказано, — почти патетически произнесла Людмила.

— А вы, по-видимому, Людмила. — Рачкова повернулась к Людмиле. — Специалистка по психиатрии, которая работает на шестом хлебозаводе формовщицей.

— Да, — ответила Людмила с вызовом. — И что же?

— Ничего, — ответила Рачкова. — Просто я всю эту историю рассказала знакомым журналистам. Они сказали, что может получиться интересный фельетон о завоевательницах Москвы.

— Какие мы завоевательницы, — не выдержала Катерина. — Мы честно работаем.

— И работайте, — жёстко сказала Рачкова. — И поживите в общежитиях, я лично своё пожила в коммунальных квартирах.

— Сейчас не те времена, — вклинилась Людмила.

— Времена всегда одинаковые. Прежде чем подучить, надо заслужить, заработать, — почти выкрикнула Рачкова. — Нас и так четверо в двух комнатах, нам не хватает только вас с вашим ребёнком. Нет, здесь у вас не пройдёт, вы не получите ни метра!

— Простите, — сказала Катерина. — Но мне ничего не надо. Спасибо, что дали адрес института. Я вам обещаю, что больше никогда и ни о чём вас просить не буду. Вам надо идти, вы не успеете на метро.

Рачкова поднялась.

— Если вам потребуется ещё в чём-то помощь, может быть, деньги, — начала она.

— Спасибо, — сказала Катерина. — Я сама хорошо зарабатываю.

— Тогда до свидания, — сказала Рачкова.

— Привет, — ответила за Катерину Людмила и, когда Рачкова вышла, набросилась на подругу. — Решила проявить благородство? Со жлобами надо поступать по-жлобски.

— Зачем? — спросила Катерина. — А потом — она права. Почему они должны менять свою жизнь, потому что появилась я?

— А почему ты должна растить и воспитывать ребёнка одна? — спросила Людмила.

— Ребёнка не будет, — сказала Катерина.

И снова была весна. Родильный дом выпускал рожениц. Роль отца исполнял Николай. Он вручил медсестре цветы, принял пакет с ребёнком, выслушал напутствия.

— Девочка здоровая, — говорила ему врач. — Хорошо, если лето она проведёт за городом.

— Это само собой, — подтвердил Николай.

Они прошли к старенькой николаевской «Победе», возле которой Катерину ожидали Людмила и Мария. Подруги расцеловались.

У Марии был уже заметно округлившийся живот.

— Надо было, чтобы её кто-нибудь другой встречал, — ворчливо сказал Николай, когда все расселись в машине.

— Это почему же? — тут же спросила Людмила.

— Через три месяца Марии рожать, потом ты забеременеешь. И все в одном районе. Ещё подумают, что у меня гарем.

— Нашёл о чём думать, — отмахнулась Людмила. — Сейчас радоваться надо, девка у вас родилась. Гуляем.

В отдельной комнате, которую выделили Катерине в общежитии, находилось около десятка гостей.

Комната была уже обставлена, даже несколько загромождена вещами. Здесь была и тахта для Катерины, и старый телевизор «Ленинград», и проигрыватель с пластинками. Посередине комнаты стояла великолепная никелированная детская коляска.