Москва слезам не верит

— Ну зачем же? — растерялась Катерина. — Она же такая дорогах.

— Всё продумано, — успокоил её Николай. — Потом коляска перейдёт к Марии, а там, глядишь, и Людка замуж выйдет.

— Ну, уж такого удовольствия я вам не доставлю, — отмахнулась Людмила.

— А всё остальное откуда? — спросила Катерина.

— Со всей Москвы, — Николай показал на присутствующих. — Родня моя передала излишки.

Женщины расцеловали девочку.

— Как назовёшь? — спросили Катерину.

— Александрой, как моего отца, — сказала Катерина.

— Все сели, — распоряжалась Людмила. И все сели. — Программа следующая: завтра выезжаешь на дачу к Николаю и Марии.

— Ну какая дача, — проворчал Николай. — Садовый участок. Но комнату тебе оборудовали.

— Продукты вожу я и Николай, — продолжала Людмила. — По возвращении тебе нужен будет ещё один месяц, пока эту паршивку не возьмут в ясли. На первую половину месяца я перейду во вторую смену, к этому времени Машка уходит в декрет и заранее начнёт осваивать практический курс по уходу за ребёнком. Следующее: через три месяца начинаются экзамены в институт. Ты в прошлом году по химии провалилась? Так вот, химией займётся мой новый знакомый.

Встал солидный мужчина и наклонил голову.

— Кандидат наук, доцент; качество подготовки гарантирует.

— А если бы она по физике провалилась? — спросил доцент.

— Заменили бы тебя на физика, — тут же нашлась Людмила,

Николай наполнил рюмки.

— За Александру… Как её?

— Александровну, — в наступившей тишине ответила Катерина.

— Итак, за москвичку, Александру Александровну Тихомирову гип-гип, ура!

Была ночь. Катерина стирала пелёнки. Через комнату были растянуты верёвки, на которых эти пелёнки сушились. На столе были разложены учебники и тетради.

— Закончив стирку, Катерина села за стол. Она пыталась заниматься, но ничего не могла с собою поделать, глаза смыкались. И она заплакала. Она плакала тихо, чтобы не разбудить дочь и Людмилу, которая спала здесь же на раскладушке.

Выплакавшись, Катерина вытерта слёзы, собрала тетради и начала заводить будильник.

Шёл третий час ночи. Катерина поставила стрелку будильника на шесть утра, подумала и перевела на без десяти шесть, но, посмотрев на полотнище пелёнок, поставила на половину шестого утра. Ей оставалось спать три часа.

Трещал будильник. Катерина нажала на кнопку, повернулась на другой бок, но через мгновение всё-таки заставила себя встать.

Она накинула халат и прошла в ванную. Посмотрела на себя в зеркало. Эго была почти прежняя Катерина, только прибавились морщинки в уголках глаз, да в по-прежнему пышных волосах проглядывала седина.

Из ванной Катерина вышла уже без видимых морщин и без единого седого волоска. Тёмно-рыжие волосы лежали естественными волнами — парик был первоклассный.

Двухкомнатная квартира была обставлена добротной, но в общем-то стандартной мебелью. Катерина прошла в другую комнату. Там спала Александра. Ей исполнилось уже шестнадцать лет.

Катерина приподняла её и опустила на пол. Александра свернулась калачиком, готовая продолжать спать даже в таком положении.

Катерина быстро убрала постельное бельё в ящик, сложила тахту, распахнула настежь окно и вышла на кухню.

Александра, почувствовав ворвавшийся ветер, сделала попытку снова забраться на тахту, но укрыться было печём.

— Ну погоди, — пригрозила Александра и вынуждена была встать.

Катерина на кухне пила кофе и просматривала свой блокнот с записями.

— Когда вернёшься? — спросила Александра.

— Не знаю, — односложно ответила Катерина. — По-видимому, поздно.

— Значит, вечером я могу пригласить девочек? — спросила Александра.

— И мальчиков тоже, — сказала Катерина.

— Это уж само собой, — сказала Александра.

Катерина прошла в свою комнату, взяла связку ключей, сумку и вернулась на кухню.

— Я знаю, — опередила её Александра. — Обед в холодильнике: суп из концентратов, антрекоты, компот консервированный. Посуду помою.

— Тогда пока, — улыбнулась Катерина.

— Пока, — улыбнулась Александра,

Людмила допивала свой утренний чай. Она жила в однокомнатной малогабаритной квартире, половину которой занимала большая кровать. Кровать почему-то стояла в центре комнаты и была главным предметом обстановки. Людмила набросила плащ, вышла из дома, не обращая внимания на осуждающе поглядывающих па неё женщин, закурила и пошла к автобусной остановке.

На остановке её встретила обычная утренняя толчея. Автобусы подходили переполненными. Их приходилось брать штурмом. Людмила жила в новом микрорайоне Москвы, где транспорта, по-видимому, не хватало.

Она попыталась втиснуться в очередной автобус, но её оттолкнули. Тогда она пошла вперёд по шоссе и остановила первую же «Волгу».

— На Хорошевку, — сказала она. — Плачу трёшку, если успеешь к восьми.