Москва - столица

По распоряжению генерала А.П. Ермолова мальчиком занялся казак Захар Недоносов. Не спал ночами, выхаживая малыша. Другим его питомцем оказался лезгин. Обоих казак поставил на ноги. Крестил. По своему имени дал отчество и фамилию. Крестным отцом стал сам генерал. Павел Захарович Захаров-лезгин стал со временем солдатом и умер в том же Грозном. Петра Захаровича Захарова-чеченца взял под опеку двоюродный брат генерала П.Н. Ермолов, командовавший в Грузии бригадой 21-й пехотной дивизии. Шел 1823 г. Спустя еще четыре года П.Н. Ермолов вышел в отставку и отправился на житье в Москву, вернее, на подмосковный хутор Собакино вместе с шестью собственными детьми и «нашим Петрушей», как теперь в семье станут звать чеченского воспитанника.

Петруша проявляет недюжинные художественные способности. Мальчик рисует целыми днями все, что попадает ему на глаза. П.Н. Ермолов ищет возможности устроить воспитанника в Академию художеств, но искренне радуется совету президента Академии А.Н. Оленина подучить мальчика рисунку в домашних условиях: по крайней мере, с ним нет необходимости расставаться. Учителем становится живущий по соседству с Ермоловыми московский художник Лев Волков. Только когда Петруше исполнится шестнадцать, приемный отец возобновит свои хлопоты об академии.

«Ты знаешь моего чеченца Петра Захарова, — пишет он своему давнему другу еще по кавказской службе. — В 1826 г. во время коронации я просил Алексея Николаевича Оленина поместить его в Академию художеств... Не знаю, как приступить к сему: Оленин большой барин, живущий в Петербурге в большом свете и кругу, я, отставной, деревенский житель, ничем не прикосновенный к большому свету и большому кругу, хотя некогда и пользовался его благорасположением, но боюсь, что изгладился в его памяти; писать к нему, вспомнит ли он обо мне, станет ли отвечать и будет ли ответ благоприятен? К тебе моя просьба состоит в следующем. Ты, может быть, сам к нему ездишь, вероятно, имеешь общих знакомых, то не можешь ли кого-нибудь или через кого-нибудь напомнить ему об его обещании и внушить ему, что сам я к нему не пишу, единственно боясь обеспокоить... Сделай милость, любезный Николай Викторович, не откажи сделать мне еще одолжение».

Просьбы будут настойчиво повторяться несколько месяцев, но безрезультатно. На помощь придут другие знакомые П.Н. Ермолова, руководившие Обществом поощрения художников, того самого, которое давало возможность заниматься в Академии в качестве пансионеров юношам из провинции, а также детям с необычной судьбой. Петруша будет отправлен под их опеку в Петербург и в 1833 г. наконец станет официальным учеником Академии. Один из руководителей Общества напишет воспитателю: «Итак, для поддержания его остаются только средства твоего кармана, средства, в коих он нуждается...». На автопортрете этих лет Петр Захаров предстает худеньким юношей в модном сюртуке и с непременной для щеголей тех дней тросточкой в руке.

Впрочем, внешний вид обманчив. Захаров умеет упорно, как никто, работать, и уже в 1835 г. его выпускают из Академии со званием свободного художника. В повседневной жизни это означало, что он со всем своим потомством может пользоваться, как гласил аттестат, «вечною и совершенною свободою и вольностию, и вступить в службу, в какую сам, как свободный художник, пожелает».

У Захарова есть заказы на портреты светских генералов. Со временем он напишет герцога Максимилиана Лейхтенбергского, супруга президента Академии художеств великой княгини Марии Николаевны, и самого Николая I. Парадные портреты его кисти можно увидеть в Эрмитаже. Одно время он пробует свои силы в Военном министерстве в качестве художника в Департаменте военных поселений, рисуя принимавшиеся на экипировку формы солдат и офицеров, — слишком велико желание накопить денег на поездку в Италию. Но подводит здоровье. Начавшиеся еще в Москве неприятности с легкими все серьезнее дают о себе знать. Заработки приходится тратить на летние поездки в пригородное Парголово и приготовлявшийся там кумыс. А главное — изводит тоска по близким людям и родственной среде.