Мост к людям

Сам Мате Залка не был избран на съезд, хотя к тому времени создал почти все, чем известен как писатель. Вдвоем с Л. Первомайским мы с трудом добыли для него гостевой билет, да и то на одно только заседание. Я отчетливо помню наш разговор с Л. Первомайским о том, как несправедливо, что мы, совсем юные, — делегаты съезда с решающим голосом, а Мате Залка, известный писатель и революционный борец, не имеет даже постоянного гостевого билета.

Не был избран на съезд и Юрий Яновский. И он уже был автором известнейших своих книг, в том числе романа «Четыре сабли». И за то, что у меня был делегатский мандат, а у него не было, мне и теперь совестно. Правда, ошибка относительно Ю. Яновского частично была исправлена: в адрес санатория в Железноводске, где тогда он отдыхал, накануне открытия съезда прибыла телеграмма А. М. Горького — великий писатель просил Яновского быть гостем съезда, в качестве делегата он его пригласить не мог. Да, получилось так, что Горький обратил внимание на отсутствие Юрия Ивановича в списках делегатов, а мы, избиравшие их, не заметили.

Впрочем, пожалуй, нет ничего удивительного ни в том, что Горький пригласил Ю. Яновского, ни в том, что мы его не избрали. Ведь сам Горький, говоря о значении Первого съезда писателей, утверждал: оно состоит в том, что «разноплеменная, разноязычная литература всех наших республик выступает как единое целое перед лицом революционного пролетариата всех стран и перед лицом дружественных нам литератур всего мира». Единое целое — вот в чем заключалась главная цель. Единое — и как общая сила, и как содружество организованных групп, которое «не отрицало бы разнообразия, не стесняло наших творческих приемов и стремлений».

Создание единого целого, означавшее ликвидацию мелких организаций, в которых распылялись писательские силы, и не отрицавшее разнообразия, звучало в устах А. М. Горького как призыв к терпимости, вниманию к творческой личности писателя, то есть к свойственному только ему восприятию окружающего мира, а также и художественным средствам, с помощью которых он надеется лучше раскрыть мир.

В таком понимании задач Первого съезда писателей проявлялись свойственные А. М. Горькому широта представления о литературном процессе и постоянное внимание и уважение к писательской индивидуальности. И, пожалуй, именно потому, что Ю. Яновский отличался среди нас яркостью своего художественного своеобразия, Горький и обратил внимание на его отсутствие в списках делегатов.

Воинствующая нетерпимость была характерной для всех литературных организаций, ликвидированных знаменитым постановлением ЦК в апреле 1932 года. Рапповцы не считались с тем, что, скажем, среди «серапионовых братьев» были такие выдающиеся советские писатели, как К. Федин, Н. Тихонов, В. Каверин, а «серапионовы братья» не желали считаться с тем, что членами РАПП были Ал. Фадеев, Вс. Вишневский, Ю. Либединский. Точно так же и мы, украинские вуспповцы[1], отрицательно относились к М. Бажану, Ю. Яновскому или Ю. Смоличу из-за того только, что они были членами ВАПЛИТЕ[2]. А те в свою очередь не признавали ни И. Кулика, ни И. Микитенко, хотя и не могли не понимать, что это выдающиеся писатели. «Интересы» групп считались более важными, чем справедливые оценки отдельных писателей.

После апрельского постановления ЦК многое изменилось. Не стало организаций, с одной стороны, скажем, таких, как ВАПЛИТЕ, где националистически настроенная верхушка отвлекала творческое внимание писателей от главных задач советской литературы, а с другой — ВУСПП, где коммунисты, искренне считая, что стоят на правильных партийных позициях, стригли под одну гребенку всех членов других организаций и фактически подменяли борьбу с враждебно настроенной верхушкой ВАПЛИТЕ борьбой против всех ее членов. Оказалось, однако, что партия смотрит на все это куда шире и глубже нас, и вскоре можно было увидеть, как на заседаниях Оргкомитета будущего Союза писателей за одним столом сидят И. Микитенко и М. Кулиш, что в состоянии оценить разве только тот, кто знал, как выглядели их взаимоотношения совсем еще недавно.

Я часто бывал на этих заседаниях. Споры вспыхивали и здесь, порой очень горячие. Помню случай, когда И. Микитенко со свойственным ему пылом упрекал М. Кулиша в том, что он захватил «Березиль»[3] и якобы поэтому театр не ставит пьес вуспповцев. Кулиш выбежал из комнаты, а Кулик стал вежливо упрекать Ивана Кондратьевича в несдержанности, в результате которой, мол, Кулиш покинул заседание.

Но не прошло и пяти минут, как Кулиш вошел вместе с Курбасом и потребовал, чтобы Курбас сказал сам, почему он не ставит пьес вуспповцев. Курбас, будучи не только талантливым режиссером, но и прекрасным артистом, отлично сыграл роль изумленного человека и заявил, что, мол, как же не ставит! Да ведь совсем недавно театр принял к постановке две пьесы именно вуспповцев — Корнейчука и Голованивского!